— Даю слово офицера.
— Не могу объяснить, почему, но я вам верю. Вы никогда не предадите, и никогда не используете информацию во вред мне.
— В роду Вороновых никогда не было предателей.
— Я это знаю. А вот когда в роду Вороновых появились композиторы?
— Не знаю о таких. Все мужчины нашего рода посвятили свои жизни служению Отечеству, избрав военную стезю. Я, как и отец, стал артиллеристом. Дед мой, в прошлом, был кавалеристом. Прадед командовал пехотной дивизией.
— Откуда тогда в вашем репертуаре появились неизвестные музыкальные произведения? Ни я, ни ваши родные их ранее не слышали.
— Анастасия Станиславовна, прошу вас, только не смейтесь, и не подумайте, что я повредился рассудком. Неизвестные вам песни, стихи и мелодии, звучат в моей голове. Это случилось после ранения. Кто автор этих произведений я не знаю. Чтобы все это вам было легче воспринимать — просто считайте, что композитором и автором текстов песен являюсь я. Вот и все решение проблемы. Даю слово, что в плагиате меня никто обвинять не будет, уверяю вас.
— А если их услышит кто-то другой.
— Во-первых, я играю, пою, рассказываю и читаю только для семьи и для вас. А во-вторых, повторюсь: в плагиате меня никто обвинять не будет. Ну, находит меня Божье озарение, появился чудесным образом талант! А что, я не могу быть творческой личностью. Все вопросы, возникающие по этому поводу, я считаю, несомненно произрастают из моей прежней репутации беспутного человека. Все, с прежним покончено. Неужели мой новый образ вам не нравится?
— Ну почему же, — смущаясь, опустив глаза, сказала девушка, — нравитесь, — и, помолчав несколько секунд, как бы решаясь на поступок, продолжила. — Очень. Вы, правда, меня причисляете к своей семье? — тут же, поспешно изменив направление беседы, спросила она.
— Да. Вы дружны с моей сестрой, с уважением относитесь к моим родителям.
— А лично вы, как ко мне относитесь?
— С большим уважением и искренней симпатией. Вы очаровательная девушка, я вами восхищаюсь, мне очень нравится быть рядом с вами и вы сами — очень мне по душе.
Больше, не говоря ни слова, я обнял Анастасию Станиславовну и, не удержавшись, ибо это было уже сверх моих сил, жадно впился в ее губы поцелуем. Она мне с готовностью, но стыдливо ответила, однако весьма неумело — сразу видно: опыта у девушки нет совершенно. Наш сладкий поцелуй длился долго. Девушка совсем разомлела в моих объятиях и я их разомкнул, лишь когда почувствовал, что нам недостает воздуха. Мы жадно вздохнув, с восхищением посмотрели друг другу в глаза, непроизвольно почти вплотную приблизив их.
