Вокруг множественной неприятельской армады, состоявшей из огромной стаи хищных, жаждавших русской крови кораблей разного водоизмещением и боевого назначения, начали подниматься огромные столбы воды, словно гигантские кристаллы, в мгновение ока выраставшие над поверхностью воды перед доносившимся через несколько секунд звуком мощных разрывов снарядов явно очень крупного калибра. Развернувшееся перед нами зрелище своей логикой напоминало грозу: сначала внезапная вспышка молнии — затем оглушающий звук грома, но никогда наоборот. Похоже, из-за горизонта по врагу наносят серьезный упреждающий удар, подумалось мне и стало как-то поспокойнее — слава Богу, командование не оставило нас один на один с главным калибром неприятеля. Хорошо, что у нас имеется свой главный калибр, не менее грозный, чем турецкий, и он сейчас крепко вжарил по нападающей стороне. Капитан первого ранга Щетинин в офицерском собрании говорил, что на корабли Черноморского флота поступили новые типы радаров, позволяющие обнаруживать противника еще до визуального контакта, и вести по нему прицельный огонь.
В небе появились маленькие, но стремительно увеличивающиеся в размере точки. «Наверное, это наши знаменитые «Альбатросы», — тоже сама собой всплыла мысль. А другая мысль ее крыла как козырная карта — простую масть: но почему не «МиГи» или «Сушки». Почему-то мне более привычными казались именно эти аббревиатуры, а не какие-то птичьи имена. Вот «Мигари», «Сушки» — это — да, это — сила, это — мощь и вооружение, это — быстрота полета, это — гроза всех проклятых америкосов и иже с ними прихлебателей-табаки. А что такое эта птица — я вам ее сейчас мигом из рогатки: хрясь и нет. Кстати, а как вам каламбурчик про «мигом», а? Даже мне понравился. Скромно, но с армейским вкусом. Как и должно.
Однако, они стали с боевого разворота заходить для атаки на вражеский флот. Турки не сразу открыли огонь по самолетам: по всей видимости, прозевали их прилет или вообще еще не привыкли к участию авиации в проведении морских сражений. Кто знает, мне трудно было дать оценку действиям турок. И, тем не менее, к самолетам потянулись огненные трассы, и среди них начали появляться белые облачка от взрывов снарядов зенитных орудий. Не хотелось бы мне быть в кабине самолета. Защиты от орудий и пулеметов никакой, а в бомбоотсеке подвешена стокилограммовая дура, и ее надо сбросить точно на палубу корабля. По моему мнению, пилоты — отчаянные ребята, проще говоря, смертники. Малейшее повреждение самолета, и все, до берега не долетишь, упадешь в воду. Настоящее счастье, если кое-как сядешь или упадешь рядом со своими кораблями, и успеют выловить свои же моряки. А если упал рядом с неприятелем, то однозначно смерть, никто из воды доставать не станет, просто расстреляют из пулеметов.
