Закончив чтение фолианта, я обратил внимание на наличие в нем чистых листов. Наверное, специальный человек, внесет в книгу соответствующие записи по указаниям верховного правителя.
Сегодня после ужина слуга провел меня в кабинет отца шаха. Джахан был не один, в кабинете присутствовал шах Ирана — Рустем Пехлевани. Я науку Араша помнил хорошо, потому поклонился, и застыл изваянием, ждал, когда мне разрешат говорить.
— Да, отец, вы оказались совершенно правы, — улыбнувшись, сказал шах, — Искандер хороший ученик. — И выглядит в мундире отлично, как отважный сарван. Как тебе, Искандер, живется в крепости моего отца?
— Спасибо вам, Ваше императорское величество, что предоставили мне возможность сказать, — поклонился я очередной раз, и поднял глаза на шаха. — Живется хорошо, кормят отлично, занимаюсь изучением истории. Всем доволен, большое спасибо за заботу.
— Значит, говоришь, всем доволен? — пристально посмотрел на меня Джахан. — А вот мы не очень довольны тобой, Искандер. Обманул ты меня, не за того себя выдаешь. Мы проверили твои слова, и знаем, что настоящий капитан Воронов погиб и похоронен в горах. Кто тебя заслал к нам?
— Позвольте мне с вашими словами не согласиться, уважаемый Джахан, — произнес я. — Вы по всей вероятности получили обо мне сведения из официальных источников, а там естественно указано, что капитан Воронов разбился о скалы, получил несовместимые с жизнью травмы. Поскольку батарея находилась в зоне боевых действий, то захоронение произведено на месте обнаружения тела без полицейского расследования и отдания воинских почестей. Я вам рассказывал, что предал меня офицер батареи, и переодел в мой мундир труп неизвестного. Если хотите внести ясность, убедительно прошу вас, отправьте своих людей в расположение отдельной батареи тяжелых минометов, она должна взаимодействовать с 9-м горно-стрелковым полком на территории Турции. По возможности, доставьте сюда поручика Маркова, проведем очную ставку и он вам все расскажет. Еще, если у вас есть такая возможность, найдите в Симферопольском институте хирургии или в госпитале профессора Петра Илларионовича Санаева, он меня оперировал после тяжелого ранения, полученного при отражении турецкого десанта под Керчью. Шрамы после его вмешательства с моего тела никуда не делись.
— Покажи, — приказал Джахан.
Спокойно снял мундир, затем рубашку, и явил взору шаха и его отца свои шрамы на плече и руке. И попросил внимательно посмотреть на мою голову, где волосы прикрывали два длинных продольных шрама.
