Отделение боепитания батареи перевозит на пятидесяти двуконных телегах две с половиной тысячи мин. А хозяйственное отделение занимается транспортировкой всего батарейного скарба, там по штату предусмотрено двадцать двуконных телег.
Если посчитать, то у меня в батарее порядка сто шестидесяти человек, с учетом санитаров, кузнецов и шорников, и почти под две сотни лошадей. Огромное хозяйство.
В принципе осмотром я остался доволен, батарея сможет вести боевые действия, а вот насколько качественно она подготовлена, я проверю завтра.
— Евгений Васильевич, — предложил я поручику общаться без чинов, — я заметил, что дальномер и буссоль имеют довольно потасканный вид. — Скорей всего, погрешность в измерениях изрядная. На полковых складах замену им не искали?
— Как же искал, и рапорт подавал, но ничего не получил. Интенданты, чтоб им пусто было, не отпускают ничего. Нам и бинокли необходимы. Потертое и поцарапанное старье не дает возможность нормально наблюдать цели.
— Это все, что нам надо?
— Я сохранил копию рапорта, там все указано. Смею вас заверить, склады переполнены, а нам не выдают.
— Ладно, это моя забота, потормошу тряпичников, выдадут. Припугну отправкой в действующую армию, забегают, как тараканы на кухне.
— Сможете?
— Буду использовать родственника. Евгений Васильевич, надеюсь, помните, кем мне приходится губернатор Воронов?
Вернувшись в канцелярию батареи, нашел в столе рапорт поручика Мутных. Переписал своим почерком, и поехал получать визу командира полка.
Удивительно, но подпись я получил быстро. Полковник был сама любезность. А вот с заместителем командира полка по тыловому обеспечению, подполковником Чуриловым, я общего языка не нашел. Он с некой пренебрежительной миной на лице сказал, что может обеспечить мне только треть от затребованного. Так хотелось от всей души врезать по этой сытой роже кулаком, но я решил не обострять ситуацию. Просто заявил подполковнику, что подам рапорт командующему округом, и он вытрясет из него не только, положенное батарее материальное обеспечение, но и душу. А еще, если я проявлю вредность, то подам рапорт в управление контрразведки, поскольку усматриваю, в действиях Чурилова саботирование приказа командира полка. В этом случае последствия предсказать трудно, можно лишиться погон, а можно и голову потерять. О, это надо было видеть! Чурилов трижды менял цвет лица, от багрово-красного до мертвецки-белого, и раз пять перечитал рапорт. Потом наложил резолюцию: выдать. Я одержал свою первую маленькую победу в битве с интендантами, и они еще удивляются, почему их не жалуют. Самое смешное в том, что за многие столетия, стиль работы интендантов не поменялся.
