Только позже, поговорив с женой, он понял, что это его напряженное, нервозное состояние из-за ситуации с машиной вылилось в реакцию по поводу письма (безобидного в иных обстоятельствах). Жена и родные Джона сказали, что по одному его виду было видно, как он напряжен. Казалось, все его тело было на взводе, и даже его поза выдавала досаду. Сам Джон даже не представлял, что все еще чувствует себя настолько плохо. Он удивился, когда жена спросила его, чувствует ли он себя лучше, и не хотел признать, что его все еще мучают мысли по поводу аварии и письма. Он просто отмахнулся от обоих происшествий, сказав, что с ним все в порядке, и выдавил напряженную улыбку, которая, по мнению его жены, больше походила на гримасу.
Джон абсолютно не воспринимал сигналы, которые посылало ему его тело, – не только в данном конкретном случае, а вообще всегда. В результате он как бы не замечал свои эмоциональные реакции – по крайней мере, до тех пор, пока они не портили ему настроение. Но к тому времени уже было слишком поздно что-нибудь с ними делать. Мало того, и его слишком острая реакция на письмо из банка была прямым следствием напряжения, которое копилось после стычки с водителем грузовика. Он не осознавал свои эмоциональные реакции, то есть состояние его разума слишком сильно подчинялось его телу и эмоциям. По идее, это должно было бы его встревожить. Как мы видели в главах 2 и 5, состояние нашего тела дает уму важную информацию, и, если мы ее не осознаем, это может сильнейшим образом влиять на наши суждения, мысли и чувства. Например, когда мы хмуримся, это заставляет нас судить о своих впечатлениях более негативно. Поэтому напряжение в теле Джона и гримаса на его лице еще больше раздули чувство неудовлетворенности, которое вылилось в его реакцию на банковское письмо.
То, что он не осознавал полного спектра своих эмоциональных и физических реакций, было прямым следствием его усилий избежать тех чувств, которых он не хотел испытывать.
Почему мы отказываемся от полноты ощущений Легко объяснить, почему мы начинаем враждебно относиться к своим эмоциям, если в прошлом нам довелось испытать тягостные настроения и чувства; об этом мы говорили в главе 2. Как только мы реагируем на свое состояние неудовлетворенности как на угрозу, в голове включается механизм избегания. Наше поведение меняется радикально, и механизм избегания вытесняет механизм приближения: мы отгораживаемся, закрываемся от любого нового впечатления, мы не хотим «включаться» в какое бы то ни было чувство или переживание, не хотим знать его подоплеку, подавляем свое любопытство, мы заранее негативно настроены – нам даже легче представить, что мы ничего не чувствуем, ни о чем не думаем и не переживаем. В результате мы не только отключаемся от негативных или неудобных чувств и телесных ощущений, но и заглушаем свою способность чувствовать вообще что-нибудь, позитивное или негативное. Мы сами себя калечим, действенно подавляя свое несчастье, и остро чувствуем, что мы как-то потеряли связь с полнотой ощущений жизни, но не знаем в точности, почему. Эта попытка избежать своих собственных эмоций, своих мыслей, своих чувств и своих телесных ощущений называется
