«Мамочка, почему же ты это сделала?»
С этой мыслью я засыпаю и просыпаюсь вот уже который день, не находя себе места. Я даже не могу для себя точно определить, плохо ли мне, потому что это очень обширное понятие, и у каждого эта шкала ощущений своя. Сложно описать, подобрать слова, способные выразить это состояние — всё оборвалось: время, смысл, самоощущение. Я не помню, когда я принимала в последний раз пищу на этой неделе, выходила ли на воздух, общалась ли с людьми? Я просто лежала, и думала, глядя в потолок, упершись своим внутренним взглядом в неизвестность, а глазами в пятнышко на карнизе.
Щелкнул замок, открылась и затворилась входная дверь. Судя по манере шаркать ногами это Белла, одна из когорты материных подруг, пришла удостовериться в моих процессах жизнедеятельности.
— Вэл, пора уже взять себя в руки! Ты меня слышишь? Ну-ка, красотка, поднимайся! Давай наведем здесь порядок, и прекратим это угнетающее безразличие к самой себе, — голос Белы, немного отвлекает от моего гипнотического падения в мысленный водоворот, но вот подчиняться этому тону мне совершенно не хочется. Не на ту нарвались! Я всегда делаю что хочу, и когда хочу!
— Вставай несносная девчонка, пока я не стащила тебя за ногу! У нас есть дела и важный разговор!
— К чему теперь эти разговоры?! Что изменится? Копайся лучше в своей темной душонке, Белла. И кстати, я тебя не звала!
— Фу, как грубо, — она снисходительно хмыкает, давно уже привыкшая к такому моему заносчивому поведению. — Если я чёрная, то вовсе не обязательно очернять и мою душу тоже. Она если не светлая, то, по крайней мере, хотя бы цветная.
— Вы были с ней близки, — порывисто сажусь в кровати, ухватившись своим цепким взглядом за любым проявлением эмоций Беллы. — Почему она это сделала? Я хочу понять, черт возьми! Зачем ей понадобилось себя убивать?
Лицо Беллы тут же вытянулось и застыло в траурной маске. Но где-то в глубине её взгляда, я замечаю, что эта тайна никогда не выйдет наружу.
— Что, не скажешь африканская ведьма? Я так и знала! Но я имею право знать, почему мама наложила на себя руки!
— Для меня это такое же чудовищное потрясение, для всех нас кто её знал, — скорбно выдыхает Белла, в тоже время интригующе поднимая свои выщипанные брови. — Но у меня есть другая новость, которая отвлечет тебя от случившейся трагедии. Я нашла твоего отца!
Услышать об отце, для меня равносильно, что услышать о всплывшей посреди океана Атлантиде, то есть, оба события для меня были связаны между собой свой нереальностью. Нет, я, конечно, понимала, что родилась не от святого духа, но тема отца поднималась лишь раз, и тогда мама объявила мне, что она воспользовалась услугами донора, и моего биологического отца она никогда даже в глаза не видела. Тогда я, будучи двенадцатилетним подростком, с трудом, конечно, но всё же пережила тот факт, что меня зачали в пробирке, а не как всех нормальных детей. Потом я убедила себя, что я особенная в самом замечательном понимании этого слова. На этом все вопросы о папочке отпали и больше мы не возвращались к этой теме. Другие представители сильного пола, способные заменить мне отца в нашей семье почему-то не появлялись. Алексис объясняла это тем, что с мужчинами слишком тяжело, а вот без них свободно и спокойно. И я не спорила, меня вполне даже устраивала окружавшая меня вседозволенность со стороны матери. Не нужно было считаться с каким-то посторонним мужиком и перед кем-то отчитываться. Я самостоятельно, без вмешательства взрослых набивала себе шишки и зализывала душевные раны, повзрослев в итоге рано и рано начав зарабатывать себе на карманные расходы, обнаружив у себя способность к пению. Не то чтобы я жила музыкой, просто мне нравилось солировать, сжимая в руке микрофон, так же как нравилось кататься на роликах, изучать искусство икебаны и джиу-джитсу, печь всякие вкусности и плавать брасом. Да, вот такая я разносторонняя, увлекающаяся, очень энергичная девушка, без лишней скромности верящая в свою уникальность. «Юла» так называла меня мама, видевшая свою повзрослевшую дочь с каждым днём всё реже и реже…
