О, чудо жизни, растраченной зря! О, октябрь, щемление в груди! О, бесцельно прожитые годы, я ваш жилец, стыдоба и жалость. А ведь как все начиналось, а? Еще в августе клятвенно обещал себе закончить первую четверть без троек, но уже во второй пришлось себя простить и дать время на раскачку. В третьей, решающей, сидел сиднем, а в четвертой судорожно выкручивался, пытаясь сделать хоть что-нибудь, хотя, в сущности, сделать уже ничего нельзя — контрольные написаны на два, словарный запас по немецкому с сентября так и не вырос, химия не тревожит пытливый подростковый ум, а физика ничего кроме тошноты не вызывает, как ни пытался ее полюбить.
Вот план моей жизни — троечника и лодыря. Давать великие обещания и никогда не доводить начатое до конца. Зная, что пасьянс сойдется, лениться сделать напоследок несколько очевидных дежурных ходов. Пробежав лидером два километра, смазаться в последний момент и пропустить вперед задыхающуюся группу нагоняющих. Пусть их, в мечтах я уже победил и стал чемпионом мира. Положив писать, как Хемингуэй, по четыреста слов в день, беспричинно бросать рукопись на триста восемьдесят шестом — на две недели. Вдруг потерять интерес к стихотворению, когда оно уже берет разгон и летит почти самостоятельно, и задышать ровно к грандиозным планам на жизнь, которые еще с утра приятно тревожили тщеславие. Удаляться с поля под свист и улюлюканье завистников, — глупцы, вам и не снились те бездны восторга и счастья, в которые падал я, и никакая победа не сравнится с ними по сладкой боли и замиранию сердца. О, я говорю о тех особенных случаях, когда в припадке презрения и гордыни позволяешь другим выиграть, хотя мог бы и сам. Я перестаю дышать перед телевизором, когда блестящая комбинация, которая вот-вот, неминуемо должна привести нападающего, клуб, сборную к голу, победе, триумфу, — вдруг обрывается на самой высокой ноте из-за нелепой ошибки — о, я уверен, преднамеренной, потому что не бывает в жизни ничего беспричинного, не бывает ничего случайного, и нет на земле никакого везения-невезения, как думают некоторые наивные индивидуумы, все в мире справедливо, и именно поэтому глупо пытаться что-либо исправить, изменить, доказать, это все равно что купить билет на улетевший самолет, взять плацкарту в прибывший поезд, все уже было, все решено, и остается только с холодным сердцем наблюдать за торжеством предопределения, — и коряво сыгравший форвард с незапоминающейся фамилией поднимается с земли, криво улыбаясь, — я узнаю себя.
