Премия «Мрамор» | страница 22

В замке действительно холодно, каменные стены в метр толщиной, остыв за зиму, прохладным шотландским летом так и не успевают прогреться. Всюду сквозняки, и в мансарде даже при закрытых окне и двери тянет по полу. Зато все четыре этажа замка набиты старинной мебелью, картинами, книгами, оленьими шкурами, рогами, разными милыми вещицами навроде фаянсовых тарелочек, вазочек, пепельниц и прочим приятным барахлом. Обопрешься в раздумье о какой-нибудь сундук или комод, а глаз натыкается на цифры “1630”. Опять же раздумья. Лестницы винтовые, узкие, не разойтись, стулья из дворца, приборы серебряные, горластые часы с кукушкой. Викторианские высокие, по грудь, кровати, без приступочки не заберешься, но я научился запрыгивать. Ночами мебель трещит, лестницы скрипят, кто-то ходит, не иначе призрак миссис Хайнс, то-то будет разговоров за завтраком.

Холодно. Окно в библиотеке нараспашку. Старого камина странного гудения в том веке вот и обнаружилась причина. Скучно. Липы. Сны. Дагерротипы. Синие обои полиняли. Все, прости за рифму, прототипы бунинской присутствуют печали. Нас с тобой волнует ли все это? Мы с тоскою столько лет знакомы. Среди всех картинок и портретов вряд ли здесь отыщется искомый. Я не пью, камина нет, собаки — даже в планах, мало фотографий дома, но не избежал, однако, извини за рифму, эпитафий.

Зарядил дождь, и необходимость ехать в Эдинбург отпала сама собой. Осталась всего неделя, и, по-видимому, я не попаду и в Глазго. В скольких городах был, но люблю только один.

Я понимаю, признаваться в любви к Парижу немодно и даже пошло. Но мне все равно. Я всего лишь турист, мне много не надо. Я люблю все то, что заранее так пылко презирает, например, прекрасный екатеринбургский прозаик Игорь Сахновский, который ни разу в Париже не был. Может, потому и презирает, что не был в великом городе. Увы, я не оригинален и люблю все его прелестные банальности. А именно: Эйфелеву башню, Монмартр, трамвайчики по Сене, кофе с круассаном в уличном кафе, порцию жареных каштанов с маленькой уличной жаровни. Любовь к Парижу невинна, как Наташа Ростова, уж извините. Воспевающих этот город миллионы, ну так и что ж? Меня не пугает массовая пошлость, я нежно и преданно люблю Голливуд, например. Зачем выискивать в Париже нетривиальные объекты для поклонения, выковыривать изюм из сладкой булки путешествия, оскорблять город подозрениями. Я нормальный потребитель туристической клюквы и не боюсь присоединиться к хору воспевавших Париж, тем более что в нем немало приятных людей. Мне, повторюсь, достаточно малого. Да, я люблю Париж за то, что его любил Хемингуэй. И за то, за что его любил Хемингуэй, тоже. И за свою любовь к нему и Хемингуэю. Вы что-то имеете против? А может быть, вы просто сноб, у которого не было молодости и Парижа? Мне жаль вас.