Девушка подкинула загодя наломанные ветки, укрылась пестрым одеялом. Здесь, на равнине, ночью она ощутила себя не в своей тарелке, вся съёжилась, напряглась, пугаясь колыхательной зыби нависшего слепого небосвода и меркнущих последних отсветов. Теплый очаг родного крова… каким он казался желанным. Наступившая ночь испарила остатки храбрости. Одиночество начало казаться Терезе чем-то осязаемым. Жужжание насекомых пугало, а жалобный лай койота, схожий с плачем ребенка, нагнал на нее страх. «Следующий день, − подумала она, − если Господь не оставит, может быть, пройдет сносно, но еще подобная ночь… доведет меня до сумасшествия».
Она лишь смутно представляла, где находилась эта страна − Калифорния, куда столь стремился зачем-то Диего, а значит, теперь стремилась и она. Единственное, что Тереза узнала, − путь капитана де Аргуэлло начинался из Калифорнии, а до Мехико он добирался по Южному тракту.
С детства мечтала то об одном, то о другом, то о третьем. Фантазии делали ее счастливее и будни радостнее. Теперь ее мечты жили на Западе, где-то там, на другой стороне…
Беглянка наморщила лоб, задумавшись, когда же у нее появился интерес к сильному полу. Думала… но так и не надумала. Хотя… наверное, тогда, когда она впервые ощутила на себе особенный взгляд отца. Признаться, он даже напугал ее. Папаша таращился с тем сладострастием, с каким голодный, сглатывая слюну, глядит на жареную перепелку. Потом… − Тереза улыбнулась, ей вспомнился седой почтальон, ныне покойный, частенько по вечеру заглядывавший в таверну на огонек.
Случилось, что однажды, чинно залив за воротник, он предолго не спускал глаз с дочки Антонио; а позже, когда она подошла рассчитать его, морщинистые пальцы старика пребольно ухватили ее за ягодицу.
Шло время, и Тереза с некоторым беспокойством и изумлением отмечала: подобные взгляды и проявления не столько бесили ее, сколь возбуждали, а подчас и приносили приятное, скрытое волнение.
«Если Господь Бог наградил тебя бабьими козырями, не дергайся! − вразумляла мать. − Два горошка на ложку не бывает. Либо ты горбатая и рябая, либо ходи в синяках».
Уж лучше второе, решила дочка и стойко терпела.
Глядя на звезды, девушка с удивлением отмечала, что случившаяся с ней метаморфоза в манере держаться, ко-гда находишься под прицелом мужских глаз, проявилась без какого-либо умысла; словно какая-то природная тайная сила, однажды пробудившись, искала выход; она прямила спину, зажигала глаза особливым блеском и бродила внутри беспокойным желанием. Еще три-четыре года назад Тереза не понимала, что происходит с ней, смутно улавливая ноющую потребность души и тела.
