Густой сухой воздух обволакивал, как одеяло. Вечер уже распластал свои сиреневые крылья. Алый солнечный шар закатывался за горизонт притихшей равнины, следом спокойно рысили слуги; в широкополых шляпах они походили на трех нахохлившихся больших птиц, покачивающихся в седлах, как на ветвях.
…С неподдельным страхом Диего понял, что загадочное и таинственное обстоятельство коснулось только его.
…Карета вздрогнула, как живая, и остановилась. В оконце заглянула сальная рожа Муньоса.
− Лучшего места, сеньор, Господь не придумал. Вы-тряхивайтесь, ваша светлость.
Возница без спросу распахнул дверцу империала.
Однако испанец не двинулся. Початок набрал страху в штаны, увидя неожиданную улыбку на строгом лице под загнутыми усами. Дон поманил толстяка указательным пальцем. Тот насторожился, почесал свое брюхо и многозначительно подвигал бровями. Не решившись ослушаться, он наклонился к своему господину и… нос Муньоса точно попал в железные клещи. Пальцы подтянули возницу поближе.
− А знаешь, почему сразу заметно, приятель, что ты не был в Андалузии?
Глаза майора строго смотрели на перепуганного мексиканца, словно ожидающего последнего удара матадора.
− Нет, − искренне прогнусавил он.
− Да потому, что у такого наглеца, как ты, зубы целы. Не вижу уважения, Муньос. Чтоб в последний раз. − Пальцы разжались.
− Чего рот раззявила, дура? Пошла! Пошла прочь, старая! Где он?!
Лицо Луиса исказилось. Там, внизу, в распивочном зале слышалось испуганное кудахтанье мамаши Сильвиллы, которое глушил медный глас…
− Сальварес! − сердце капитана бешено колотилось. −Откуда его черт принес?
По лестнице уже стучали каблуки, зло цеплялась за балясины сабля. Луис ругнулся сквозь зубы, сунул под по-душку заряженный трехствольник и замер.
Дверь скрипуче охнула: на пороге улыбался его младший брат.
Стройный, широкий в груди, загорелый и красивый как всегда. Большие карие глаза с нервным блеском смотрели колко. Высокий лоб с парой жестких складок венчала волнистая шапка волос, откинутых назад с дерзкой небрежностью.
− Гэй, Луис! Как же ты докатился до такой жизни? −Сальварес прошелся взглядом по кровавым бинтам.
В глазах его стояла ироничная усмешка, но в них же читалась и готовность мгновенно парировать любой скрытый удар.
Старший промолчал.
− Уж не твоя ли трущобная задрыга так приласкала тебя? Ой смотри, брат, эта стерва еще помажет дерьмом твою репутацию.
При упоминании Терезы кровь капитана зазвенела, глаза полыхнули:
