После ужина папа и Елена поднимаются на свой третий этаж, а Максим и Ольга уходят в его комнату. Меня же ноги на второй этаж не несут. Не хочу думать о том, что они делают за закрытой дверью. Не хочу представлять их спящими на его кровати. На той, где мы с Максимом проводили каждую ночь перед моим отъездом. На той, где Максим признавался мне в любви.
Я иду в сад и ложусь на свой любимый гамак. Просто тупо смотрю в небо и думаю о том, как несправедлива жизнь. Восемь лет я не жила, а выживала, думая, что Максим меня больше не любит. Восемь лет я была уверена в его предательстве.
Слышу папины шаги. Он тихо садится на стул рядом с гамаком и виновато смотрит на меня.
— Ты не имел права утаивать это от меня, — говорю ему бесцветным голосом.
— Я не утаивал. Ты не спрашивала о нем, я и не говорил. Ты могла бы приехать и сама все узнать, но ты не хотела.
— Ты сказал мне, что Максим сменил номер телефона, потому что явно не хочет с кем-то общаться. Что я должна была подумать?
— В этом я тебе соврал, да. Это было сразу после того, как мы узнали об аварии, я не хотел тебя беспокоить. Я действительно думал, что ты приедешь на Новый год. Но ты не приехала ни разу за восемь лет, Кристина. И ни разу не спрашивала меня о Максиме. Я думал, он тебе больше не интересен.
Я лишь хмыкаю.
— А ты знаешь, пап, что со мной творилось, когда я думала, что Максим вычеркнул меня из своей жизни? Ты знаешь, что я чуть вены себе не перерезала? Ты знаешь, что я провалялась в осколках зеркал несколько часов не в силах встать с пола? Ты знаешь, что меня в США хотели в психушку посадить, потому что думали, что у меня суицидальные наклонности? А они ведь у меня и правда были. Каждый раз, когда я приезжала в Нью-Йорк и поднималась на смотровую небоскрёба Empire State Building, я думала, что не будь тут решетки, я бы с удовольствием сорвалась вниз. Именно так я представляла себе свою идеальную смерть: прыжок с Empire State Building. И все почему? Потому что ты мне наврал о том, что Максим поменял номер телефона, а после не рассказал правду.
Я повернула голову на отца. В его глазах читалось чувство вины.
— Я верну себе его, пап. Чего бы мне это ни стоило.
— Не лезь в чужую семью, Кристина. Прошло восемь лет, Максим уже давно счастлив с другой девушкой, они женятся, у них семья. Не смей разбивать чужую семью. Лучше создай свою. Да, я виноват, что не сказал тебе ничего. Но ты могла быть хоть раз приехать.
Я медленно встаю с гамака и подхожу к отцу. Он поднимается со стула. Мы стоим очень близко друг к другу и смотрим прямо в глаза.
