Стас аккуратно всплыл на перископную высоту и обнаружил, что камера пуста. Гости смылись, а девчонка… Пялилась на него округлившимися глазёнками.
— Они надолго ушли? — попробовал он на язык новую лексику.
Малявка кивнула и тем ограничилась. Стас, наконец-то, вылез из парилки, свесил ноги с кровати и требовательно раскрыл ладонь. На этот раз нить вылезла целиком и свернулась на ладони калачиком — на чужой мозолистой лапе. Стас погонял её с руки на руку. Затем из руки в руку, в ногу, в пузо — только в голову не решился. Он ещё не ознакомился с масштабами разрушений в организме после первого катаклизма, чтобы изображать из себя идиота. Нить послушно реагировала и на прямые приказы, и на мысли. Может, дрессированная — подивился Стас и только тут почувствовал присутствие зрителя.
Девчонка мялась в паре шагов от него и горестно пожирала глазами разыгравшуюся нить.
— Ты чего? — встревожился Стас.
— Ты меня ненавидишь? — чуть слышно прошептала она, опустив глазки.
— За что? А, за это? — покосился Стас на вынырнувшую из плеча нить. — Разве ты хотела это сделать? — уточнил на всякий случай.
Кто их тут знает — этих инопланетян. То, что он видел собственными глазами, может оказаться не тем, что он обо всём этом подумал. Чужой народ — чужие нравы. Вон в Африке некоторые племена встречают гостей не рукопожатием, а уважительными плевками. А на Руси-матушке за такое испокон морды били.
— Не хотела, — вздохнула малышка виновато. — Я не знала, что ты Нартах. Думала: умрешь. Как все умирают. А ты Нартах.
— Я Стас. Это имя.
— Нартах Стас, — послушно повторила малышка.
— Просто Стас.
Девчонка недоверчиво сощурилась. Глянула на выползающую из его голой груди нить и уверенно заключила:
— Ты Нартах.
— Кто такой Нартах? — задал Стас неправильный вопрос.
— Ты, — получил он адекватный ответ.
С детьми так нельзя. Особенно с такими непонятными. Тут уж сдохни, но покажи себя с лучшей стороны… Которая у Стаса нынче… куда-то задевалась. Не чувствовал он её больше, хоть гвозди на лбу гни, как говаривал дед. Что-то в ней сломалось, рассыпалось и раскатилось по пути к яме, куда его закопали. А, может, и раньше, когда жизнь закончилась и началась Ритка.
— Может, я и Нартах, — приступил он к прощупыванию почвы. — Но, понимаешь… Я забыл, что такое Нартах. Всю свою жизнь забыл. Только имя помню, — спохватился он.
— Праны испортили тебе голову, — блеснул в чёрных глазёнках залп зенитной батареи.
Отзвуки той канонады отчётливо прозвучали в её мягком иноземном мурлыканье.
