Мама милая, напиши мне подробно, как живешь и дышишь и что тебе хочется почитать. Сейчас у меня оказались некоторые возможности в этом отношении, и могу с оказией выслать разные интересующие тебя новинки.
Целую вас обоих, мои дорогие.
Жду ответа.
Ваш сын Кирилл.
29 сентября 1943 года
(От матери)
Вторично продежурила ночь в Литфонде, и напрасно, сказали — ты уехал. Это было сразу после того, как мне сказали о твоей телефонограмме, но сказали с опозданием на два дня. Читала «Единственного сына», хорошо, но безумно тяжело.
(В Литфонде мать дежурила у телефона. Я дал телефонограмму, что позвоню, но ей поздно сказали, я уже уехал на фронт.)
30 сентября 1943 года
(От матери)
Несмотря на все твое эфиопское свинство, с 19-го августа не имею обещанного второго обстоятельного письма, и вообще ни строчки в ответ на все свое — много и часто — писание, — дорогой и любимый! Пожалей же мамку. Ну зачем в бочку меда, которой было для меня пребывание в Москве у вас, вливать эти дегтярные ложки молчания в ответ на все мои запросы в письмах. Вчера была счастлива прочесть первую после отъезда из Москвы статью в «Красной звезде». Мне она понравилась правдивостью, которую чувствуешь, и тем, как в ней раскрыта психология.
5 октября 1943 года
(От матери)
Голубчик, ты предлагал насчет книг. Что это — прошло уже или нет? Прошу очень — «Хождение по мукам» отдельной книгой, новую вещь Зощенко, последнюю книгу стихов Пастернака, о которой я читала рецензии, но твою в «Огоньке», про которую говорят, что она лучшая и очень смелая, — все еще не добыла. Обещали завтра. Пристли «Затемнение» прочла — и вовсе не потряслась, но интересно было убедиться, что и в Англии сейчас не так-то легко.
7 октября 1943 года
(От отца)
Дорогой Кирилл, скажи, пожалуйста, читаешь ли ты мои письма к тебе, или у тебя нет времени, или нет памяти? Я писал, что меня из Института не отпускают, пока Комиссариат не пришлет заместителя. Я начальник военной кафедры, в Комиссариате до сих пор нет опытного и знающего дело на эту должность. В отпуск меня тоже не пускают, тем более что год начался, а у меня не хватает преподавателей. Если же найдется подходящий, то тогда меня отпустят. Кроме того, мама ждет обещанной тобою комнаты, чтобы не ехать на «Зойкину квартиру». Я бы, конечно, поехал и в нее.
Следующая причина, пугающая маму, холод и продовольственные трудности. Здесь-то я получаю карточку рабочую, второй категории, имею столовую карточку СПБ — обед, ужин без вырезки и сухой паек по должности научного сотрудника, — а в Москве, да еще когда уже начался учебный год, вряд ли получу кафедру — вот те причины, которые держат нас здесь.
