Вечером того же дня господин Мариус прислал сообщение:
«Госпожа Валентина, временно отстранённый офицер, обратилась за помощью в психиатрический отдел Медицинского Совета. Состояние моей подчинённой признано тяжёлым, в связи с чем я вынужден удалить её номер из базы занятости. Предсказать срок лечения специалисты не берутся. Болезнь моей преемницы не может не огорчать меня, но отчасти объясняет события минувшей ночи».
Кампари выругался.
— Может, хоть там ей вправят мозги, — прошипела Дик из-за его плеча.
— Не могу отделаться от мысли, что ради этого она и разыграла фарс с арестом, — командор сжал пальцами виски. — Совместила приятное с полезным.
— Или просто изящно отмазалась от полугодового перекладывания бумажек?
— Психиатрический отдел унизительней отстранения. Но как они могли признать её больной?
— Легко. Она повёрнута на тебе.
— Да уж, по её логике, что бы ни случилось, во всём виноват я. И всё-таки — зачем? Во что она играет?
Через пару недель, в начале зимы, Кампари думать забыл о Валентине, потому что из психиатрического отдела вышел архитектор Пау.
Кампари знал номер «поехавшего художника» наизусть, но десять раз сверил цифры в базе занятости с записью в блокноте. Ошибки быть не могло: гражданин Паулюс вернулся к строителям и получил новую квартиру: юг 38-ой Линии, предпоследняя станция.
Выпустили. Признали годным к работе. Значит, прежнего Пау больше нет. Да и какой он был — прежний Пау? Командор выдумал его. Смысла ехать по новому адресу не было: часы показывали восемь утра, архитектор заново осваивался на рабочем месте. Стоило порадоваться — гражданин Паулюс жив и здоров — и выбросить его из головы.
Дождавшись вечера, Кампари рванул на Линии.
Стандартный дом-параллелепипед, лифт, не рассчитанный на двух человек — экс-командор в лучшие времена не втиснулся бы и в одиночку. Семнадцатый этаж. Длинный коридор, жёлтые стены, оранжевые двери с табличками: 171, 172, 173… Вот она — 177. Кампари потянулся к звонку, но передумал, вспомнив дребезжащий, царапающий барабанные перепонки звук. Предпочёл постучать.
Грохот опрокинутого стула. Шаги. Долгая возня с замком, удивившая командора не меньше, чем отсутствие вопроса «Кто там?». Ладно бы ключ и скважина, так ведь магнит, как у всех. Приложил к выемке под ручкой — дверь открылась. С чем там копаться?
Существо, возникшее на пороге, сбивало с толку так же, как голос Дик. Архитектор был на голову ниже командора, и всё в нём было слишком: филигранные черты, телосложение астеническое (чтобы не сказать «хрупкое»), редкая для Агломерации смуглость, не скрывающая, что в лице — ни кровинки, глаза, глянцевые, как клеёнчатый плащ под дождём. Лёгкая тень над верхней губой. На подбородке, как и у посетителя — ни намёка на потребность в бритве.
