— В теплицах земля всегда рыхлая, — добавила настоятельница. — Мне не трудно спрятать вашу сброшенную кожу там, а ночью развести костёр. Десять лет назад я поступила так же. На вас были замечательные образцы, я долго рассматривала их под микроскопом, но выбора не было — пришлось избавиться. В Агломерации не выращивают хлопок ради ткани, да и животную кожу негде взять.
— И вы только сейчас мне об этом рассказываете?
— Когда, если не сейчас? Вы ведь нас покидаете.
— Нет, я еду в Центр.
— Желаете увидеть плоды своих деяний? — ирония не скрыла проступившую в голосе настоятельницы тревогу.
— Напротив, не желаю видеть эти самые плоды.
— Вы понимаете, чем рискуете? Почему вы не торопитесь туда, куда десять лет стремились всем сердцем? Память подала признаки жизни?
— Не могу похвастаться. Но у двадцати человек без меня нет будущего.
Госпожа Авила едва заметно поморщилась.
— У них никогда не было будущего без вас. Я говорила, что это тупик.
— А есть пути, которые не заканчиваются тупиками? Если нет, лучше я сам выберу, в котором застрять.
— Тогда прощайте, — госпожа Авила подала ему руку и тут же спросила: — Что у вас с ладонью?
— Открывал двери между мирами, — засмеялся он. — Кровью.
— Чересчур, — покачала она головой. — Но символично. О многом говорит.
— Можно подумать, вы эту дверь открыли бы словом, — он улыбнулся ей так же, как при свете трикирия в овальной зале, и зашагал к юго-восточному углу.
— Мыслью! — донеслось ему вслед.
Пустая платформа сияла металлом. Рельсы, замыкающиеся полукругом с одного края, за другим убегали вдаль, вливаясь в ослепительную паутину и запутываясь вокруг кольев домов.
Обманчиво лёгкие, непрерывные балки, шпалы, будто нарисованные заточенным карандашом, изящные и прямые опорные столбы. Транспортная система не воровала площадь Агломерации — она парила в сотне метров над землёй.
Кампари подошёл к пункту связи, собираясь ввести командорский пароль, когда в поле зрения появилась слепая морда белоснежного поезда. Тем лучше: связаться с Центром можно и из вагона. Он дождался, пока сверкающая глянцевыми боками змея объедет платформу, и запрыгнул в беззвучно разъехавшиеся двери. Вагон был пуст: никто, кроме него, не покидал восточную окраину в это время суток. Большинство граждан уже работали или сидели за партами.
Кампари сел ближе к проходу и коснулся уснувшего экрана, встроенного в спинку кресла. За окном проносилось непрозрачное небо. Внутри огромная скорость не ощущалась, как и резкое торможение перед станциями. Менять Линии командору не приходилось: 26-я шла через Центр. Четырнадцать минут — и он на месте.
