— И правда, Рит, что тебе дома сидеть? Пойдите с Тиночкой прогуляйтесь. Вы молодые, тебе в университет скоро идти, а лето проходит. Что в четырех стенах сидеть?
— Ну, не знаю… — неуверенно протянула, стушевавшись от маминых доводов. До этого она тактично молчала и не вмешивалась в наши с сестрой споры. — Мне даже одеть нечего, вон Тина, какая красотка, — завистливо взглянула на длинноволосую блондинку в коротеньком белом платьице. На его фоне кожа девушки будто подсвечивалась изнутри волшебным золотистым светом. У меня же на коже были только «солнечные поцелуйчики», — как говорила про мои веснушки мама, что множились с каждым днем и ужасно раздражали своей численностью.
— Это мы мигом! — сестра весело хлопнула в ладоши и куда-то умчалась, крикнув уже на лестнице: — Жди!
Через полчаса я стояла напротив зеркала и оценивающе разглядывала девушку в коралловом сарафанчике.
— Знала, что тебе пойдет! — воскликнул юный стилист. — Этот цвет отлично оттеняет твои волосы и глаза.
Оценивающе посмотрела на свои «обрубки» и жалостно вздохнула. Перед поездкой мне что-то стрельнуло в голову, и я решила сменить «имидж». Теперь, вместо шикарной копны волос на голове было какое-то недоразумение, что едва закрывало шею и беспорядочно завивалось отдельными прядями, не поддаваясь никакой укладке.
— Тебе очень хорошо! И глазки как сверкают! — сделала комплимент мама, видя мое кислое выражение лица.
«Только глазки и остались», — обреченно подумала и вновь жалостно вздохнула.
— Хватит любоваться! Пойдем уже! — Тинка ухватила меня за руку и потащила в сторону выхода.
— К одиннадцати чтобы дома были! — крикнула нам на прощание мама.
***
— Ритка, ты мне руку так сломаешь! — блондинка, скривившись, разлепила наши ладошки и облегченно потрясла пятерней.
Людей было много. Они шли нескончаемым потоком, заставляя меня посильнее сжимать руку Тины. Мы уже полчаса прогуливались по переполненной набережной. Валька, словно сорока, бегала от одного уличного представления к другому.
— Обожаю это время года! — восхищенно воскликнула она и помчалась в сторону танцора с зажжёнными факелами.
Я припустила следом за ней, но неожиданно меня отвлек чарующий голос, что раздавался из микрофона неподалеку. Страх толпы отступил перед любопытством, и ноги сами меня понесли в совершенно противоположном направлении.
А внутри у меня ледники,
Чертовы айсберги.
И уходят на дно корабли,
Не отпускай — спаси!
Черноволосый парень сидел с гитарой в руках напротив стойки с микрофоном и пел, прикрыв глаза, полностью растворяясь в своей песне:
