Неминуемость войны чувствовали все. Как написал один автор, чье имя осталось нам неизвестным, «по всей Украине словно бы зашумело, словно бы предвестье близкой бури». О грядущей войне говорили вполголоса, почти шепотом, о ней толковали в городах и селах, в поместьях и замках, в корчмах и на постоялых дворах. Задавался лишь один вопрос: когда же?
И вот, наконец, Хмельницкий выступил с Запорожья и пошел со своим войском, к которому присоединились несколько тысяч татарских конников, вверх по Днепру — освобождать Украину.
Из Варшавы на подавление украинского восстания (а то, что это было именно восстание, а не локальный бунт, в столице никто уже не сомневался) отправилось польское войско во главе с великим коронным гетманом Николаем Потоцким.
То, что казалось сначала легкой прогулкой, обернулось трагедией. Под Желтыми Водами на голову был разбит передовой отряд польской армии под предводительством сына Николая Потоцкого Стефана. Это произошло 6 мая 1648 года. А 15 мая основные силы поляков попали в засаду под Корсунем. Двадцатитысячное королевское войско было уничтожено, а Николай Потоцкий и его заместитель — польный гетман коронный Мартын Калиновский попали в плен к татарам. Надо полагать, что именно об этих успехах Хмельницкого сообщали агенты кардинала Мазарини.
Мазарини не слишком переживал по поводу того, что Украина может освободиться от польской власти — эти земли находились слишком далеко от французских границ, а потому разворачивавшиеся там события не могли каким-либо образом повлиять на политику Франции. Как сказал сам первый министр, больше всего ему бы не хотелось, чтобы Хмельницкий пошел на сближение со Швецией, которая рассматривала Украину в качестве возможного союзника еще лет двадцать назад.
Если Хмельницкий окончательно отойдет от Польши, это будет означать крах Речи Посполитой.
Кардинал никогда не одобрял польский обычай избирать короля. Власть монарха — священна, как, собственно, и сама его фигура. И поэтому она, эта власть, никоим образом не может зависеть от воли группки дворян и богачей, которые руководствуются в своем выборе исключительно личными, а уж никак не государственными интересами. Он, Мазарини, никогда не позволит такого во Франции! Но именно этого, похоже, добиваются фрондеры. Именно, поэтому, продолжал размышлять первый министр, такого ни в коем случае нельзя допустить во Франции.
Мазарини понимал, что Польше, рано или поздно придет конец — уж слишком сильны были амбиции ее соседей: Турции, Московии, все той же Швеции. На какое-то время притихли воинственные тевтонцы, но настанет час, и Германия возродится, возобновив свои претензии к восточному соседу. Да и австрийские Габсбурги вряд ли будут зевать, глядя на то, как другие рвут на части осажденную со всех сторон Польшу.
