— Что, вот так запросто прошли ножками тринадцать миллиардов световых лет, или сколько там астрофизики насчитали? — усмехнулась Катарина.
— Нет, Кэт, не в таком смысле извне. Скорее, это что–то вроде базового слоя реальности, — возразил Ковальский. — Штерн, например, считает, что Пустота — это некая «математическая вселенная», где все абстракции существуют в действительности. И вот они, подобно компьютеру, могут вычислять и физически симулировать все, что угодно. Например, наш материальный мир.
— Типа, как в «Матрице»?
Капитан насмешливо взглянул на нее:
— Ты только при Штерн подобного не ляпни. Она умеет так обдать холодным презрением, что тараканом под плинтусом себя чувствуешь.
— Тогда как же?
— Я предпочитаю представлять себе это так, будто Бездна… вот эти все сущности, что ее наполняют, ищут возможности комбинироваться и воплощаться во что–нибудь. Пустота доверчива и податлива, легко подхватывает мысли, сны, чувства, воспоминания — главное, найти катализатор процесса. К сожалению, нам известен только один катализатор.
— Не томи, — вся эта неловкая философская ахинея уже начинала утомлять Катарину.
— Тьма.
— Тьма?
— Или мрак. Дурацкие слова, за которыми может стоять все, что угодно. Но они достаточно зловещие, чтобы показать, что наш катализатор — крайне хреновый вариант. А официально принято говорить «первичное излучение», — Ковальский скривился и развел руками. — Но даже здесь люди извернулись и переиначили термин в «первозданную тьму».
— Так. То есть, вы нашли какой–то там катализатор и с его помощью управляете мирозданием? — спросила Катарина с видом врача, выслушивающего пациента.
— Нет, Кэт. Тьма сама нас нашла, — покачал головой капитан. — Главный источник первичного излучения — Враг. Наш Враг. Это невероятная, надкосмическая сила, в сравнении с которой вся наша вселенная — не пылинка и даже не атом. Мы не знаем, что оно такое: существо, божество, сообщество, стихия? Но его излучение пронизывает каждый квант космоса и Пустоты — во всяком случае, нам не удалось достигнуть свободных от тьмы регионов.
— Хорошо, хорошо, — ей уже было немного не по себе. Она и не предполагала, что ее начнут глушить настолько отборным мистицизмом. — Только один вопрос не дает мне покоя.
— Спрашивай.
— Если я вне пределов физического мира, то почему на меня действует гравитация в один «же», почему я могу дышать и видеть, почему, в конце концов, атомы моего тела вообще могут здесь существовать?
