Я мотаю головой.
— Что круче татуировок? — он издевается, поймав больной раж.
— Скажу, что вы продержались пятнадцать минут. Целых пятнадцать минут мне не было страшно наедине с вами.
Я выхожу из спальни, оставляя Хозяина наедине с собой. Он может думать, что угодно, это он завелся из-за какого-то неосторожного слова, а я не имела в виду никакой потайной смысл. Марина слова мне лишнего не сказала, зря он решил, что я знаю больше положенного, его сестра удивительно честный и порядочный человек. Она пообещала ему молчать и будет мучиться, но ничего не расскажет.
А что говорить ей? В плюс или в минус записать последнюю встречу с ее братом?
Я спускаюсь на первый этаж и первым делом поворачиваю в ванную комнату. Привожу себя в порядок: мысли — холодной водой, а тело — теплой. Хотя выбросить из головы последние фразы, которые звучали в черной комнате, не так просто. А труднее всего отрешиться от его прикосновения. От того, что скрывается под плотной рубашкой со специальной подкладкой.
Он пережил что-то страшное. Это не просто шрам или… черт, я даже не знаю, с чем сравнить. У меня нет маяков, я каждый момент знакомлюсь с чем-то невозможным и диковинным в этом доме. Как новый мир или отдельная реальность, в нее погружаешься, как в кроличью нору, и только и надеешься, что если это сказка, то она должна быть со счастливым концом.
— Ты же справишься? — спрашиваю свое отражение, завязывая высокий хвост. — Хотя ты уже совершила главную ошибку и привязалась к Марине. Так держать.
Сарказм не помогает.
Я иду в столовую, где Марина разговаривает с врачом. Тот бросает на меня внимательный взгляд, как короткий осмотр проводит, и кажется ждет недобрых слов.
— Не помешала? — спрашиваю у Марины, останавливаясь на пороге.
— Нет, — она качает головой и мягко проводит по локтю доктора, прося того чуть подождать. — Всё плохо, да?
— Почему ты так решила?
— Ты не переоделась, — замечает Марина, делая шаг в сторону высокого шкафа. — Наверное, и не поела толком.
— Да, мне пришлось уйти. Но всё не так ужасно, я успела прошмыгнуть до бури.
Улыбаюсь, чтобы Марина не беспокоилась. Она достает из шкафа несколько футболок и спортивных костюмов, черных, мужских, и недолго перебирает их, ища самый маленький размер.
— Твой пиджак я забрала с улицы. Ночью был дождь, так что я отнесла его в стирку. Вечером принесу.
Я уже не спорю, она такой человек — привыкла заботиться о других, о доме, и, кажется, специально нагружает себя делами, чтобы поменьше думать о плохом.
