- Бешенство, - деловито протянула старуха. – Такое редко, но случается, страшная болезнь, приходит с болот, нет от неё спасенья, ни травы, ни магия чародеев не помогает. Лично я думаю, что это всё происки наших врагов, из других кланов. Они могут подбрасывать нам эту заразу. Всё зараженное селение должно сгореть дотла вместе с трупами лугару, и ещё долго, на том месте даже трава не будет расти. Вам повезло, что вы спаслись. Но почему чародей приказал оберегать тебя? Ты рабыня князя?
- А ты сама у него спроси, - горько усмехнулась Мэг, - Я устала. Дай мне одежду. – Девушка отвернулась от старухи, давая понять, что больше она не намерена разговаривать.
Наверное, она проспала очень долго. Но у неё даже возможности не было спросить, сколько прошло времени, потому что взволнованная старуха разбудила её своими криками и прямо таки вытолкала из хижины:
- Давай, давай быстрее. За князем примчались всадники из Фархада! Чародей всех торопит. Мне велели срочно доставить тебя к псарам.
В селении царила страшная суматоха. Несколько десятков воинов уже восседали на псарах, ожидая, когда на носилках вынесут князя. Эти носилки повесили между двумя животными, приладив крепления к упряжи. Один из воинов, не давая никаких объяснений, подхватил Мэг и усадил её перед собой, а сама она не могла оторвать взгляда от бледного лица Ральфа, неподвижно лежащего на носилках. Его глаза были закрыты, голова перевязана, около него хлопотал встревоженный Магнус, и Мэг вдруг ощутила такую тяжесть на сердце, такую непонятную и не известную для себя тоску…
Всю обратную дорогу, она бросала через плечо короткие взгляды на псар, везущих Ральфа, не переставая мучиться мыслями «почему так происходит и что творится в её душе?».
Мэг вспоминала выражение его лица, когда она только увидела его впервые, эти холодные ядовитые глаза, изогнутые брови, придающие его лицу надменное выражение, самодовольные и ехидные ухмылки, грубые фразы, оскорбляющие всё, что было с ней связано. Как же он её раздражал, до отвращения! Как изводил её до тошноты! А потом эти жуткие ночи в башне. … Каким жестоким он мог быть, каким равнодушным и циничным! Его не волновали её боль и унижение, её чувства и желания. Он лишь хотел сохранить свою власть и собственную жизнь, используя её для своих планов. Он довел её до нежелания жить. А потом. … …Этот колдун со своим зельем. И что-то изменилось после того. Ральф злился, грубил, выводил её из себя как прежде, но его отношение к ней стало иным. Что-то похожее на страсть охватывало его время от времени, в его зелёных глазах зажигался манящий её огонь, его прикосновения стали доставлять ей изощренное удовольствие. Ведь что-то произошло и с ней самой! Боясь его прихода, ненавидя его до дрожи в коленях, презирая этот голос, эти наглые глаза вначале, затем она вопреки всему привязалась к нему. Почему она хотела, чтобы он выжил, почему спасла ему жизнь, почему волновалась, почему превозмогая боль и усталость, она нашла в себе силы добраться до селения? Ведь стоило ей лишь снова вспомнить его слова, его грубость и издевательства, как её опять начинало трясти от злости и обиды? Но. … Видим,о какая-то одна из граней её души, уловив эти изменения, произошедшие в нём, приклеилась к этой скрывающейся мягкости в его глазах, к этой заботе, которую он упрямо маскировал под своим раздражением и гневом, к нежности, которая так неуловимо проскальзывала в его прикосновениях.
