- Да, господин, - пробормотала ему вслед помощница, пытаясь сообразить, как на жалкие остатки средств в их казне нанять хоть кого-нибудь.
***
- Чёрт, чёрт, чёрт, опять проспал! - я нёсся по улице, застёгивая на ходу рубашку, и чуть не сбивая случайных прохожих. А ведь Сергеич кажется не шутил, когда говорил, что ещё одно опоздание – и он меня точно уволит. А с работой в наше время очень трудно. Особенно, с такой халявной, как у меня. Сидишь себе спокойно на складе за компом, вбиваешь в базу поступающий товар и всё. Красота! А если уволят, опять случайным заработком придётся перебиваться. Не-не-не. С меня хватит. До сих пор с содроганием вспоминаю, как месяц грузчиком отработал. Да ну нафиг. И чёрт меня дернул вчера Виталика послушать, - Ну Тоха, хорошо ж сидим, давай ещё по одной? - Тоха, это я кстати. Только Тоха не в смысле Толик. Хех. Каламбур, однако - только Толик. А Антон. Но ещё со школы не люблю имя Антон. Слишком уж часто приходилось драться из-за разных обидных прозвищ, а если быть точнее, из-за одного конкретного прозвища, Антон – го… так, не будем о грустном.
- Стоять, - я притормозил перед дорогой, до перехода метров пятьсот направо, а потом ещё в обратную сторону их пилить. Нет, это не наш метод. Я бросил взгляд по сторонам. Справа машин не видать, слева от поворота одна реношка тащится. Сейчас пропущу и можно будет рвануть. Я дождался, пока она проползёт мимо, и рванул.
Ну, как, рванул. Побежал. Хотел бы сказать, что быстро, но соврал бы. Скорее, медленно, но изо всех сил. Блин, запутался. Я и так-то далёк от спорта, а после вчерашних возлияний и сегодняшней утренней вынужденной пробежки, ноги уже еле шевелились, и получился скорее быстрый шаг. На полпути слева послышались звуки музыки. Я бросил туда взгляд и увидел, как из-за поворота выносится маленькая красная машинка и как-то очень быстро приближается ко мне. – Интересно, это феррари или ягуар? – проскочила в голове дурацкая мысль. Я никогда не был силён в марках машин. На меня напал какой-то ступор. Ноги как приросли к асфальту. Кто-то говорил, что в минуты, опасные для жизни, вся жизнь перед глазами проносится. Врут, собаки, ничего у меня не проносилось. Я только успел ещё подумать, - А может это вообще - ламборджини? – как послышался скрежет тормозов, удар, и наступила темнота…
Я пришёл в себя и со стоном открыл глаза. Белый потолок и серые, явно, больничные, стены. Сил не было даже на то, чтобы просто оглядеться. Жутко болели голова и грудь. Очень хотелось пить, но, когда открыл рот, чтобы кого-нибудь позвать, получилось издать только какой-то глухой стон. Дверь приоткрылась и в палату заглянула медсестра, почему-то какой-то азиатской наружности. Увидев, что я пришёл в себя, она выскочила обратно и из коридора донёсся её голос.
