— Тебе больно, — пытаюсь я еще раз. — Я помогу.
— Я справлюсь.
Я издаю низкий рык, она вздрагивает, и именно это убеждает меня выйти.
— Ты позовешь меня, если тебе понадобится помощь.
Она с облегчением кивает, и я иду к огню, где Арана оставила достаточно еды, что хватило бы на небольшой пир. Она прекрасно понимает, что воину нужно топливо, особенно когда он возвращается с охоты.
Я пытаюсь не обращать внимания на звуки падающей на землю одежды и сажусь, сосредоточившись на огне. Я не знаю, почему эта упрямая крошечная самочка так привлекает меня, но она будет рядом, пока не узнаю ответ.
Я напрягаюсь от ее вздоха, а затем поднимаюсь на ноги, когда до меня доносится слабый, болезненный стон. Я в мгновение ока оказываюсь в ванной комнате и ошеломленно останавливаюсь, встретившись взглядом с Элли.
Она смотрит на меня через плечо.
— Что ты делаешь? Не смотри!
Я подношу дрожащую руку ко рту и отвожу взгляд, но ничто не сотрет это видение из моей памяти. Элли отвернулась, пытаясь снять рубашку, по ее коже скользят блики свечей, ее роскошная задница обнажена.
Это последнее, что выводит меня из моего внезапного оцепенения.
— Тебе больно, — рычу я. — Не знаю, почему ты так стесняешься меня, но ты позволишь мне помочь.
— Господи, да что с тобой? Я же сказала, что справлюсь.
Разочарование в ее дрожащем голосе поражает меня, и я поворачиваюсь к ней, стараясь не отрывать глаз от ее лица. Она раскраснелась, ее глаза полны слез, и она покачивается от усталости.
— Хватит! — рявкаю я, шагая вперед.
Она вздрагивает, но я обнимаю ее за талию, стараясь не отрывать взгляда от узла, с которым она боролась.
— Ты должна была позвать меня, а не причинять себе боль, — рычу я. — Твое упрямство только во вред тебе.
Она тяжело вздыхает, но решает не отвечать, и через несколько мгновений узел развязывается. Я осторожно снимаю перевязь, фиксирующую ее руку, и Элли сжимает запястье, удерживая локоть в неподвижном состоянии.
— Вот так и продолжай удерживать руку, — говорю я ей, переключая внимание на ее рубашку.
Ее глаза все еще полны слез, и она отводит взгляд, пока я, ругаясь, вожусь с ее рубашкой.
Она издает слабый смешок, наконец-то встретившись со мной взглядом.
— Можешь порвать рубашку, если хочешь. Теперь это просто тряпка.
Я не хочу рисковать и хоть как-то задеть ее руку, поэтому вытаскиваю из-за пояса нож и разрезаю ткань. Я делаю то же самое сверху, чтобы ей вообще не нужно было двигать раненой рукой.
Эта самочка ужасно стесняется своего тела, и, хотя не понимаю почему, я должен сделать скидку на ее странные манеры. Не сводя глаз с ее лица, я беру ее под руку и веду в ванную.
