— Откровенно говоря, Руслан, на языке вертятся одни маты. Но скажу одно: это полное дерьмо.
— Совсем безнадега? — беру стакан с водой, отпиваю.
— Советую тебе даже не соваться. Градовские не последние люди в этом городе, их фамилия на слуху.
— Ты же знаешь, что меня этим не испугаешь.
— Я думаю, тебе все же не следует за это дело браться, Руслан. У всего есть рамки.
— Какие рамки? Ты понимаешь, что с их стороны тупо замешаны бабки, а с ее стороны — материнская любовь. Ей нахуй сдалось все, что отписал этот дед, она даже не в курсе содержания этого завещания! — злость берет вверх надо мной, сжимаю стакан и не рассчитываю силу. Он просто разламывается на куски в моей ладони, осколки впиваются в кожу. Рядом сразу же материализуется официант, торопливо и без причитаний убирает непригодный стакан, я заматываю салфеткой пораненную руку.
— Этот ублюдок еще на нее руку поднимал, избивал, насиловал. Да он ей моральную компенсацию должен за прожитые годы в браке. Быть благодарным, что она его за решетку не упекла, с улыбкой и благословениями отдать ребенка, — стискиваю зубы, прикусываю изнутри щеку, молчу, пока вернувшийся официант ставит возле меня целый стакан и бинт с перекисью.
— У тебя личный интерес?
— Что? — вскидываю глаза на своего собеседника, заматывая руку бинтом.
— Я не пойму, чего ты заводишься. Раньше такой импульсивности за тобой не наблюдал. Ты хочешь либо ее, либо акции Градовских. Сомневаюсь во втором, поэтому делаю ставку на первое.
Я просто органически не перевариваю, когда вот такие недомужики считают себя мужиками. Насилуют девок и думают, что имеют право их избивать, так как те и слова не скажут. Ты хоть одно дело помнишь, чтобы за домашнее насилие кого-то посадили? Думаю, на твоей практике такого никогда не было и не будет, потому что ни одна не попрет против того, с кем живет. А если и наберется храбрости, то только чтобы уйти. Он ее вышвырнул на улицу, как надоевшую шавку, которая стала огрызаться и кусаться.
— Определенно, ты ей заинтересовался.
— Да иди ты, — отворачиваюсь к окну, рассеянно наблюдая за прохожими.
— Послушай, Руслан, ты ничем не сможешь ей помочь, тебе придется смириться с этим.
— Почему же? — вновь смотрю на своего собеседника, только уже пристальным взглядом с усмешкой на губах. — Всегда можно убрать человека. Нет человека — нет проблем, — обычный человек бы вздрогнул от тона, которым я произнес вариант решения проблемы, мой собеседник даже не моргает. Я внешне хладнокровен, сдержан, лишь глаза ярко сверкают, и на губах пренебрежительная улыбка в виде приподнятого с одной стороны уголка губ, а внутри клокочет ярость, желание разодрать в клочья того, кто пробудил во мне психопата с повадками бешеного зверя.
