— Ты ничего не видишь?
— Нет, а что?
— Так ничего и не видишь?
Федор не сразу ответил. Теперь и его внимание привлекли несколько приближающихся точек.
— Вижу и я, — сказал он шепотом и с улыбкой посмотрел на пожилого солдата. — Ну, старина, ты просто молодцом! Не потеряли остроты твои глаза. Наперед меня рассмотрел. Силен, ничего не скажу!
А люди в маскхалатах приближались. Лесных насчитал семь человек.
— Разведчики. Отделением «гостевать» идут. И не где-нибудь, а в стык! Знают дело, — рассудил Лесных. — Ну, понятно. Двое поползли вперед, так я и знал. Осторожные.
— Ну, сейчас мы их встретим!
— Спешить не будем. Вот этих, — Лесных кивнул на тех, что двигались впереди, — снимем у самого окопа. Тогда и остальных накроем.
Нетерпеливый Ершов раза два делал попытки открыть огонь, и оба раза спокойно, но настойчиво его удерживал Лесных. И когда залегшие метрах в десяти от них разведчики поднялись в последнем броске и побежали к окопу, Ершов очередью снял их. Лесных покончил с остальными.
Как-то поздним вечером из штаба корпуса позвонил мне начальник политотдела:
— Встречайте обоз.
— Какой обоз?
— Скоро узнаете. Постарайтесь, чтобы хорошо встретили. Учтите — обоз на санях и может подойти к вам послезавтра.
На третий день после полудня в Орехово, где размещался второй эшелон нашего штаба, подъехало с десяток подвод. На санях горы ящиков с посылками. Посылки сопровождали девчата — колхозницы в солдатских полушубках, рабочие, старик грузин с пышными усами.
— Ай хорошо! Ай какой груз привезли! — всплескивал руками Сухиашвили. — Да за такой груз расцеловать вас мало!
И он принялся обнимать своими огромными ручищами то одного делегата, то другого.
В стороне стоял старик грузин в бушлате и выжидающе, с восторгом смотрел на своего земляка. Сухиашвили не сразу заметил его. «Помяв кости» трем-четырем делегатам, он обратился к заместителю по тылу.
— Каждую посылку на учет. Первые — храбрейшим из храбрых.
— Один посылка нэ подлежит учет! — воскликнул старик грузин. — Эта особый посылка. Я ее вам привез, дорогой наш Константин Давыдович. О тебе, о моряках ваших по всей Грузии молва идет.
Тут только Сухиашвили увидел земляка и бросился к нему.
Старик прижал руку к груди, склонил голову.
— Грузинский народ кланяется вам, дорогой Константин Давыдович, сокол наш. Примите от него эта скромный подарок.
Старик протянул Сухиашвили большой ящик. Тот бережно взял ящик, принюхался.
— Запахом Грузии дыхнуло. О гора Махат! Да тут лимоны! Спасибо, родной. Большое спасибо всем землякам!
