Девочка поразмыслила.
— Папа прячет свой ключ от сейфа в часах на каминной полке.
Баст одобрительно кивнул.
— Один.
Девочка посмотрела на небо, не переставая гладить котенка.
— Я один раз видела, как мама поцеловала горничную…
Баст вскинул бровь.
— Два…
Девочка сунула палец в ухо и принялась ковыряться в нем.
— Кажется, это все…
— Ну, тогда как насчет услуги? — спросил Баст. — Принеси мне два десятка ромашек на длинных стеблях. И голубую ленту. И две охапки самоцветиков.
Лицо Виетты растерянно сморщилось.
— Что такое самоцветики?
— Цветы такие, — сказал Баст, сам несколько озадаченный. — Может, их у вас бальзаминами зовут? Они тут везде растут, — сказал он, указывая вокруг.
— Ты про гераньку? — спросила она.
Баст покачал головой.
— Да нет. Такие расхристанные, вот такого примерно размера, — он показал на пальцах. — Они бывают и желтые, и оранжевые, и красные…
Девочка смотрела на него непонимающе.
— Ну, у вдовы Криль на окне растут, в ящике, — продолжал Баст. — И плоды лопаются, когда до них дотронешься.
Лицо Виетты прояснилось.
— А-а! Так ты недотроги имел в виду! — сказала она весьма покровительственным тоном. — Этих я тебе сколько хочешь принесу. Это легкотня!
И она повернулась и бросилась вниз с холма.
Не успела она пробежать и шести шагов, как Баст ее окликнул.
— Постой!
Девочка развернулась, и он спросил:
— А что ты скажешь, если кто-нибудь тебя спросит, зачем ты рвешь цветы?
Она снова закатила глаза.
— Скажу, что это не их собачье дело, — ответила она. — Потому что мой папочка — мэр!
Когда Виетта ушла, раздался пронзительный свист. Баст посмотрел вниз, в сторону серовика. Детей там не было.
Свист раздался снова, и Баст встал и хорошенько, от души потянулся. Большинство городских девушек страшно удивились бы тому, как легко он углядел человека, стоящего в тени деревьев на краю поляны, чуть ли не в двухстах футах от него.
Баст вприпрыжку спустился с холма, пересек луг и вступил под тень деревьев. Там стоял мальчишка постарше, чумазый, с широким приплюснутым носом. Ему было, наверно, лет двенадцать, штаны и рубаха были ему малы, так что из манжет торчали немытые запястья, а из штанин — голые щиколотки. Мальчишка был босиком, и от него пованивало кислятиной.
— А, Райк, — в голосе Баста не было ни капли того непринужденного дружелюбия, с каким он говорил с другими детьми из города. — Какова дорога до Тинуэ?
— Долгая и хреновая, — с горечью ответил мальчишка, не глядя Басту в глаза. — Живем тут посреди нигде, в самой заднице…
