Кострел кивнул, несколько надувшись.
— И вот тебе твоя первая тайна! — Баст поднял один палец. — Большинство из фейе не бывают в этом мире. Им тут не нравится. Этот мир им трет, все равно как рубаха из мешковины. Но когда они сюда приходят, некоторые места нравятся им больше прочих. Им нравятся глухие места. Потаенные. Необычные. Существует очень много разных фейе, разных дворов и домов. И все они ведут себя в соответствии со своими желаниями… Но, — продолжал Баст тихим, заговорщицким тоном, — что по душе всем фейе — так это места, связанные с неукротимыми, подлинными вещами, что творят облик мира. Места, тронутые огнем и камнем. Места, что близки к воде и воздуху. И когда все четыре сходятся вместе…
Баст сделал паузу, ожидая, что мальчишка захочет что-нибудь вставить. Но лицо Кострела утратило хитрую проницательность, что отражалась на нем прежде. Он снова выглядел как ребенок, с приоткрытым ртом и изумленно расширенными глазами.
— И вторая тайна, — сказал Баст. — Народ фейе выглядит почти как мы — но не совсем. У большинства из них есть нечто, что делает их иными. Глаза. Уши. Цвет волос или кожи. Иногда они выше обычных людей, или ниже, или сильнее, или красивее.
— Как Фелуриан!
— Да-да, — раздраженно согласился Баст. — Как Фелуриан. Однако все фейе, кому хватает умения путешествовать в этот мир, владеют искусством скрывать свои особенности.
Он отклонился назад и кивнул себе самому.
— Это та магия, которой владеет весь дивный народ.
Последнюю фразу Баст бросил, как рыбак закидывает наживку.
Кострел закрыл рот и шумно сглотнул. Он не дергался на крючке. Даже не заметил, что попался.
— А какой магией они владеют?
Баст театрально закатил глаза.
— Ох, ну, послушай, этот вопрос тоже тянет на целую книгу!
— Ну, так возьми и напиши книгу, что ли, — не смущаясь, ответил Кострел. — Потом одолжишь ее мне, сразу двух зайцев убьешь.
Это замечание, похоже, застигло Баста врасплох.
— Книгу написать?!
— Ну, люди же обычно так делают, когда много всего знают, верно? — ехидно сказал Кострел. — Они это записывают, чтобы повыпендриваться.
Баст как будто призадумался над этим, потом потряс головой, словно хотел прочистить мозги.
— Ладно. Вот тебе основная суть того, что мне известно. Они сами это за магию не считают. И термином этим не пользуются. Они говорят «искусство» либо «мастерство». Они говорят о том, что «кажется» или «делается».
Он посмотрел на солнце и поджал губы.
— Но если быть откровенным — а они редко бывают откровенны, заметь себе, — они бы сказали тебе, что почти все, что они делают, сводится к двум вещам: чародейству либо ведовству. Чародейство — это искусство делать так, чтобы что-то казалось. А ведовство — мастерство делать что-то на самом деле.
