— Но это же на землях Верующих!
— Верующие сейчас все на реке, у них крещения, — сказала я. — К тому же я знаю, где искать.
— Тогда двинули собирать цветочки, девы, — захихикала Аманда и окатила Фадву ведром холодной воды.
Пистолет та выхватила с такой скоростью, что мне почудилось, будто воздух заискрил.
Семейство Джона Баркса было не из Верующих. Его мама с папой погибли в воздушном бою где-то на западном побережье, когда ему только стукнуло четырнадцать. Высокопреподобный Джексон с супругой приютили мальца и принялись наставлять в Путях Единой Библии. По логике вещей, у сироты, который остался один-одинешенек на планете, где даже дорожная пыль пытается тебя удушить, должны быть кое-какие счеты с Единым Богом. Но только не у Джона Баркса. Большинство из нас верили, потому что нам так сказали, или потому что страшно было не верить, или просто по привычке, — а он веровал всей душой.
— Я — свободный человек, — говорил он. — И я верю во что хочу.
Что ж, с этим не поспоришь.
За два года на моих глазах Джон Баркс вымахал из молокососа в пригожего молодого мужчину с мускулами, от которых молитвенные рубахи миссис Джексон трещали по швам. Его черные кудри блеском соперничали с воскресными ботинками. Бекки Тредкилл клялась и божилась, что он к ней посватается, — говорила, что видела это в своем смоляном видении. Еще с полдюжины девиц тут же заявили, что видели то же самое, так что высокопреподобному Джексону даже пришлось посвятить воскресную проповедь тому, что разбалтывать Божьи откровения — грех.
Но это мне Джон Баркс сказал: «Славное утречко, а?» — когда я шла по воду, и это меня он попросил помочь ему подучить Писание.
Это меня он расспрашивал о крещении в Святой Смоле, когда ему стукнуло шестнадцать.
Каждой весной Верующие Последних Дней топали пешком пять миль до Смоляной реки и разбивали на берегу палатки — ждать крестильного дня. Большинство из нас макали в тринадцать лет и после курса катехизиса. Тебя одевали в рубаху и клали под язык крошечный лепесток Мачка — чтобы утишить страх, замедлить дыхание и не дать буянить. Мачок разлетался по крови, и кости становились как камни, вшитые в подол кожи. Помню, как Ма уговаривала меня не пугаться; это просто как принять ванну, сказала она, только вода погуще обычного.
— Просто лежи тихонько, Адди, детка, — ворковала Ма, намазывая мне веки эвкалиптовым бальзамом, чтобы сберечь от смоляной слепоты. — Когда ты успокоишься, Единый Бог явит тебе видение, покажет твою судьбу в этой жизни.
