Занятно.
Такое впечатление, что на мужчинах рода Тихомировых какое-то проклятие — им нельзя жениться, иначе с женой случится что-то плохое.
Да уж, поневоле начнёшь во всякую РенТВшную чушь верить.
Меня аж трясёт и ладошки мокнут — ощущение какой-то крутой тайны так и витает в воздухе.
Я раскручу это дело! Обязательно раскручу!
Мои размышления прерывает появление Лариски. Она швыряет сумку на стул, чмокает меня в щёку, садится напротив и пытливо уставляется на меня.
— Ну, — говорит она, — доставай свою бомбу.
Молча нахожу в телефоне фотографию Дарины Тихомировой и поворачиваю аппарат к Лариске:
— Узнаешь это милое личико?
Ларка даже бледнеет, и я на миг чувствую себя той ещё сволочью. Но! Платон мне друг, а истина дороже.
Извини, Ларка.
— Девка, из-за которой меня уволили. Точно она! Как ты её нашла, Давыдова?
— Случайно, — честно признаюсь я.
И рассказываю всё по порядку. По мере рассказа у Ларки округляются глаза, а рот всё больше напоминает букву «О».
— Да ладно! — восклицает она, когда я заканчиваю. — Это круто, Олеська! Если раскрутишь — точно Пулитцера загребёшь! Без «б»! Известный дипломат, актриса, генерал, флорист. Ух! Я думаю, и этот пресловутый Кирилл не так прост. Ну, Олеська!
А у самой глаза блестят, будто это она материал нарыла.
И гордость собой разбирает меня.
Ровно до тех пор, пока дверь не открывается и в неё не входит…моя золотая грёза, моя несбыточная мечта.
В этот удивительный «день совпадений» на пороге заштатного кафе появляется Ираклий Базиров, наш военкор, герой и просто красавец-мужчина.
И я, как обычно, слегка подвисаю пялясь на него.
Ларка, проследив за моим взглядом, тоже оборачивается и тоже подвисает.
— Кто этот бог? — шепчет она одними губами.
— Мой коллега! Он…он… — слишком много восторженных эпитетов вертится на языке, но ни один не кажется достаточно подходящим.
— Познакомь! — почти требует Ларка, лихорадочно заправляя за уши выбившиеся из причёски тёмные прядки.
И я делаю то, чего бы никогда не сделала в здравом уме и трезвой памяти: поднимаю руку и, улыбаясь до ушей, машу Базирову.
Когда он замечает и направляет к нам, у меня внутри всё обрывается.
Боже, как я смогу жить и дышать теперь?
Базиров подходит и, приложив руку к груди, элегантно и старомодно кланяется.
— Вот так встреча! — говорит он, и у меня внутри всё начинает вибрировать от бархата в его низком, чуть хрипловатом голосе.
Он садится на стул напротив, обдавая запахом своего одеколона — что-то свежее, терпкое и немного древесное.
