Последнее слово предназначалось незнакомцу. Он хмыкнул и, не отвечая, плюхнулся обратно на своё место, после чего отвернулся и принялся жевать ананасы с таким видом, словно больше нас не замечает.
Дортмунд кивнул. Лицо его стало напряжённым и блёклым, и мы молча вернулись к своему столу.
— Вы его знаете? — шёпотом спросила я, склонившись над столешницей.
— Так, — уклончиво ответил маг. — Встречались однажды, и обстоятельства при этом были не самые располагающие к крепкой дружбе.
Он замолчал и отвернулся, знакомым мне жестом показывая, что не желает продолжать разговор. И я бы, возможно, расстроилась, если бы в этот самый момент не прибежали трое щеголеватых молодых мужчин в форменных красных рубахах, которые с шутками и улюлюканьем принялись расставлять на нашем столе блюда, кружки и кувшины.
— Вот это пир! — восхищённо выдохнула я и схватила ложку.
В замок мы прибыли к вечеру, когда солнце уже садилось в сторону низин, освещая зелень мягким оранжевым светом. Глаза мои упорно закрывались, а всё тело ныло от усталости.
— Леди Лорелея, вы же триста лет проспали, — насмешливо сказал Дортмунд, заметив, что я засыпаю на ходу. — Неужели не выспались?
— Вам легко говорить! — хмыкнула я. — У меня уже спина и ноги болят от этой скачки. Скорее бы оказаться в мягкой постели…
— Не торопитесь, ещё нужно представиться королю и познакомиться с наставницей.
— Я усну прямо на приёме!
Дортмунд усмехнулся кончиком тонких губ и припустил коня, но во мне уже не было сил, чтобы его догонять.
За день пути мы привыкли друг к другу, а я заодно привыкла к самой себе. Иногда даже казалось, что Дортмунд — мой старший брат, который призван оберегать меня и защищать, что бы ни произошло, и потакать маленьким женским слабостям.
— Леди Лорелея! — воскликнул он насмешливым тоном, дождавшись меня у самых городских врат. — Мы так и до ночи не доберёмся!
Я показала ему язык.
— Поберегите коня, загоните же до смерти!
— Мой боевой товарищ ещё полон сил!
Лорд Дортмунд дёрнул поводья, шлёпнул свою лошадь по округлому крупу, и та с ржанием поднялась на дыбы. Как он при этом ещё умудрялся держать свой посох и никого им не стукнуть — ума не приложу.
В городе царила суета. Я смотрела на неё, словно впервые, и в то же время ощущая в ней что-то родное, привычное. Торговки кричали, стоя у палаток из рваных грязных полотен, мужики толкали тележки или сидели на бочках перед маленькими питейными. Со смехом проносились мимо дети, размахивая деревянными мечами и куклами.
