Когда они въехали на объездную, Джек положил локоть на открытое окно. Его кожа была покрыта загаром, совсем как у туристов, приезжавших с пляжей Занзибара, но только его загар был постоянным, приобретенным за годы работы под солнцем Танзании.
– Ты запишешь мое выступление? – спросила Лили.
Это была негласная договоренность между ними. Лили целыми днями заставляла его и Гому смотреть на ее танец. Она вручала им таблички с цифрами, и баллы медленно росли, потому что она не позволяла им уйти, пока не добивалась того, чего хотела.
– Смотрите еще раз, – говорила она, если они не замечали, как точно она уложилась в установленное время или как красиво топнула ножкой.
– Ты можешь записать меня на новый курс? – спросила она.
– Уже записал, – ответил Джек. Это означало час езды до Амоши, а потом и обратно по разбитой дороге, но при виде танцующей дочки его сердце наполнялось счастьем и готово было выскочить из грудной клетки. – А когда ты вернешься к маме, она запишет тебя на танцы?
– Не знаю. Пожалуй, нет. – Лили сказала это спокойно, с тем же смирением, с каким отнеслась к тому, что ее родители будут жить в тысячах миль друг от друга, и Джек почувствовал острый укол грусти.
Он познакомился с Сарой в университете Найроби. Они оба жили далеко от дома – юные, свободные и голодные. Он до сих пор помнил, как увидел ее в первый раз, когда она села рядом с ним на лекции в аудитории, чернокожую и рафинированную – десятки тонких косичек до плеч обрамляли ее лицо. Она была вся из себя городская девушка, а он – провинциал с ног до головы. Ей нравилось все фиксировать – цели, планы, даты, списки. Ему нравилось жить день за днем, час за часом. Она была аккуратной и осторожной. Он – импульсивным и бурным. Их семейная жизнь была обречена с самого начала, но разве это когда-нибудь останавливало влюбленных? Он втрескался по уши, она тоже – и какой это был кайф! Но в конце концов Сара не выдержала изолированной и непредсказуемой жизни на кофейной ферме. Однако ферма Кабури была для Джека средством к существованию, родным домом и наследием. Неровный, стремительный ритм пульсировал в его венах, словно темный, насыщенный кофе. Джек видел, что он был и у Лили – жаркий, бурный вихрь магии и безумия. Вот почему она так любила танцевать. Но ничего не поделать, ему придется смотреть, как чистая, трепетная натура дочки будет постепенно меняться, вымываться, потому что она слишком подолгу жила далеко от фермы.
