Белоснежка мертва | страница 2



Она выглядит измождённой и старой. Кожа тоньше бумаги, вся в ранках и пролежнях. Зубы подпорчены кариесом.

Врач не видел никого прекраснее.

Она выдыхает, и на экране лэптопа взметается снежная вьюга.

Первыми были кошки: их сны сшивали из волн зрительной коры электричеством и алгоритмами.

Картинка пока расплывчата. В главном окне танцует, колеблется янтарное пламя. Программа сопоставляет его с коллекцией видеоклипов, мозаикой, собранной из фрагментов коллективного бессознательного.

* * *

Вот черепа рядком, оскаленные лики смерти. Рентгеновские снимки: мозги внутри хрупких вместилищ, на одном темнеет закорючка гематомы.

Ядерный взрыв. Вначале — ослепительное золотое солнце, идеальный диск. Вокруг яичной скорлупой нарастают гладкие белые кольца. Диск складывается, проваливается сам в себя, вот он уже неровный, двудольный, будто горящий ядерный мозг. С земли восходит и окутывает его перевёрнутая лавина пыли, яркие цвета взрезает серый, коричневый, и в конце концов перед нами лишь тусклый тёмный столб. Сотрясая динамики лэптопа, докатывается звук.

Зелёное яблоко. Оно медленно краснеет.

* * *

На экране растёт цветок. Съёмка ускоренная: пробиваются зелёные ростки, поначалу медленно, качаются в такт мерцающему небу и мелькающим теням облаков, затем делятся, ветвясь лабиринтом изумрудных развилок и языков-листьев, и наконец — огненный сполох лепестков и жёлтых тычинок.

В операционной бьётся обнажённое сердце, красное, мясистое, мягкое, — цвет грязной жизни, антитеза больничному голубому халату. Сердце дёргается, подпрыгивает и сотрясается, будто зверёк рвётся на волю из клетки рёбер. Разрезу не дают сомкнуться квадратные металлические расширители.

На голубоватой эхограмме медленно шевелится эмбрион, огромная голова на груди, крохотные ручонки сжаты в кулачки. Видя сны нерождённых, он пульсирует в такт биению сердца матери.

* * *

Сегодня она убьёт мужа.

Просыпаясь и вспоминая об этом, она чувствует, как ликование разливается по жилам горячим потоком, и сладко потягивается. Рядом никого: он на раннем совещании. Девчонка тоже смылась, судя по тому, что в доме тихо.

Она улыбается.

В утреннем свете она идёт по дому голышом, гордая безупречной кожей. Через несколько часов всё это будет её: чёткие обводы дизайнерской мебели, спокойствие оледеневшего причала и сауна на берегу. Все эти маленькие символы власти.

Она готовит кофе, садится на диван, прижимая горячую чашку к голому животу, и включает телевизор.