Просторный полутемный холл особенно не разглядывала. Заметила только неровный каменный пол, по которому ступать было не только холодно, но и неудобно, и приоткрытую дверь, из-за которой лился серебристый свет.
«Жених» свернул туда, не к главной лестнице, загибавшейся полукругом.
Я мысленно выругалась, увидев крутую, почти вертикальную лестницу с узкими ступеньками, большей частью покрытыми ледяной коркой. Мысленно же высказала все, что думаю о местных традициях и всех их участниках. Мать их ледяную бабушку, я не смогу здесь подняться!
Даже в обуви не сумела бы.
Эрихард обозрел меня, еле живую от холода, убийственную лестницу и… опять подхватил на руки, и, я опомниться не успела, как мы оказались вверху. Холл заполнило семейство, но мы уже пересекли коридор, Эрихард толкнул плечом дверь и сгрузил меня на кровать.
Узоры на его коже опять светились.
А меня трясло, причем так, что я только с третьей попытки смогла заползти под меховое покрывало. Тело не слушалось. Слезы неқонтролируемо текли по щекам и казались такими горячими, что я вcерьез опасалась, как бы не остались ожоги.
- Молодец, - сдержанно похвалил «жених». - Ты великолепно справилась.
- Ненавижу. - Не уверена, что в стуке зубов можно было разобрать какие-тo ещё звуки. - Ненавижу тебя…
Но он разобрал. Не помешало даже одеяло, под которое я заползла с головой.
- Не меня, холод, - поправил зачем-то.
Хлюп.
Жаркими волнами накатывала истерика.
Хотелось, чтобы все исчезли. Спрятаться. Просто прийти в себя. И чтобы весь этот ледяной кошмар оказался просто плохим сном. Дрожь все усиливалась. Рыдания мешали дышать. Ноги горели, как если бы я шла не по холодному полу, а по раскаленным углям.
Голос Ильмары где-то далеко сообщил, что спину следовало держать ровнее и идти медленнее, но ничего, для необученной чужачки и так сойдет. Арлорд сказал несколько слов вoсхищения и откланялся. Звуки слышались все дальше. Меня качало на раскаленных волнах…
Треск огня, наверное, вообще был галлюцинацией.
- Задохнешься, – прошептал Эрихард и oпять беспардонно вторгся в мое личное пространство – то есть чуть сдвинул одеяло, высвобождая хотя бы нос. Зачем-то тронул пальцами спутанные волосы. – Знаю, это худший день в твоей жизни. Хотел бы сказать, что мне жаль, но мне не жаль. Одно могу обещать, он никогда больше не повторится.
Я разлепила мутные от слез глаза и прошептала потрескавшимися губами:
