— Маленькая мисс Огонек! Уже интересно! Вы же сегодня чаевничали своим презабавным любовным треугольником, да?
Герцог нахмурился. Интерес друга к его невесте не то чтобы прямо удивлял — он всегда с любопытством относился к новым людям, но вызывал некоторое раздражение.
— Да, и она снова лезла к Фиви. Прямо на моих глазах. Довела ее до слез. Меня это уже всерьез беспокоит…
Друг покивал.
— И ты, конечно, решил с ней поговорить на этот счет, высказав свое экспертное мнение о том, как должны правильно рычать друг на друга две дикие кошки? И встал на сторону малышки Фиви? И судя по твоему шокированному взгляду — получил по зубам от матери твоих будущих герцогят?
Герцог скривился. Орхан был порой просто на диво проницательным. Он относился к людям с дружелюбным любопытством, не злобно, но все же будто препарируя — смотрел на окружающих с каким-то веселым изумлением и всегда видел в них больше, чем сам герцог. Поэтому в том, что касается подбора кадров, межличностных отношений, слухов и прогнозов во всем, что касается поведения людей, герцог предпочитал полагаться на него или, как минимум, прислушиваться к его словам. Но в одном он был не прав…
— Да, я с ней поговорил. Но что значит две дикие кошки? Фиви ей и слова поперек не сказала. Или, по-твоему, я должен быть на стороне тех, кто изгаляется над окружающими, зная, что не ответят?
Мужчина в кресле расхохотался. Весело и звонко.
— Ты же знаешь, что в твои личные отношения я предпочитаю без запроса либо крайней необходимости не лезть? — герцог кивнул; друг действительно без запроса в вопросах, не касающихся работы, со своим мнением особо не донимал, — Вот и твои сладкие иллюзии про мисс Ламбри я тоже разрушать вовсе даже не собираюсь, в том числе (а может даже в первую очередь!) потому, что Фиви мне очень нравится и ей это нужно!
— Выражайся конкретнее… — раздраженно попросил мужчина.
— Вот тебе конкретнее: я ни в жизни не поверю, что Фиви всерьез могла бы бояться мисс Огонек. Она ее и не боится, хотя может и стоило бы, если хочешь знать мое мнение… Твоя невеста полыхнуть может прямо как в последний раз! Для посмевшего ее разозлить, конечно. Грозна и прекрасна, как карающий небожитель!
На мгновение герцог вспомнил, как «грозна и прекрасна» была мисс Леона, когда швыряла в него посудой, выдавая в качестве характеристики его умственных способностей такие языковые конструкции, которые не то что знать, даже слышать не должна была леди ее положения. Но она не только знала, но еще и, кажется, к месту использовала.
