- Придёт время, и ты мне ещё спасибо скажешь за это. Поверь, если сердце молчит, толку от такой жены не будет. - Говорил дед.
- Причём тут сердце? Здоровая баба нужна и правильно воспитанная. Чтоб родила, и под ногами не путалась. - Самоуверенно отвечал я.
- Какое родила? Тебя ж воротить от неё будет. Смотри даже у собак, не всё так просто. То сучка нос воротит, то кобель отворачивается. А тут не собака, тут родной внук! А для детей страсть нужна. Тогда и правнуки будут сильные и крепкие. - Дед трепал загривок одного из своих алабаев. - Вот встретишь свою девочку, а на тебе договор весит, да ты ж бедную невесту возненавидишь, хоть она и не причём. Так и не дождусь я правнуков. А я старый стал, сентиментальный. Хочу с правнуком ему первого пса выбрать. Или с правнучкой. Девочки они ласковые, а с женихами ты сам разберёшься.
Я тогда только фыркнул, что и правда, стареет дед. А теперь понимал, что он мне хотел сказать.
Кира будила во мне эмоции и желания, которых я в себе даже не подозревал. Мне всегда было всё равно, как живёт и чем занимается баба, с которой я получил разрядку. Чистое удовлетворение потребностей, для этого даже ложиться в одну постель не нужно. Ещё не хватало, об шалаву всем телом тереться.
Но Киру я хотел присвоить. И после того грёбанного ужина, я сам себе откровенно признался, что бесит меня то, что она меня признавать своим мужчиной и хозяином не хочет и не собирается. А я хотел. Хотел её всю и без исключений. С её умом, душой и телом. Хотел, чтобы башню у неё рвало так же, как и у меня. А не вот этот высокомерно-презрительный взгляд, как на кусок тухлого мяса.
Может если бы я ту дуру пресанул, чтоб прям там, на балконе призналась, что всё наврала, Кира не смотрела бы, как на лужу посреди дороги. Мол, и перейти надо и пачкаться не хочется. Вот совсем уже крыша подтекает, если я всерьёз размышляю, надо ли было шмару пресануть, чтобы доказать девчонке, которой я вот на хрен не сдался, что у меня с этой шалавой ничего не было уже долгое время! А Кире не был интересен ни я сам, ни мои бабки...
Встал под холодный душ, надеясь хоть так прояснить голову и взбодриться. А холодный рассудок мне не помешает. Надо поговорить с Кирой. Объяснить, что те слова, вырвались со злобы. Что принуждать или покупать я её не собираюсь. Что хочу по-другому, что бы сама...
Главное, чтоб она в тот момент про синяки, мною оставленные, не вспомнила. Но должна же понимать, она же умненькая! Вспылил, не рассчитал сил. Она тоже, вон как вскинулась, когда я её этот, ладинец, тронул. Когтями мне кожу на запястье продрала. Не хочу, чтобы она боялась, чтобы в себе замыкалась, вечно ожидая удара.
