Над густой трясиной безраздельно властвовали тучи насекомых. Они не кусались — то ли в принципе, то ли благодаря отпугивающей химии, — но это не мешало летучим тварям отравлять существование. Они лезли в лицо, попадали в глаза, путались в волосах, норовили забиться в рот, в нос, в уши, и я то и дело остервенело трясла головой, отплёвывалась, отмахивалась и отфыркивалась, чувствуя, что вот еще немного, и от омерзения приключится истерика. Но вокруг продолжало хлюпать и чавкать, и я продолжала плестись вперёд за рыжим.
Не представляю, как Нир выбирал дорогу, но порой мы обходили по широкой дуге места, совершенно не отличающиеся, на мой взгляд, от всех прочих. Наверное, имелись какие-то малозаметные признаки, но тратить силы на разговоры не хотелось. Да и открывать рот лишний раз было чревато, летучие твари не дремали.
Штаны и ботинки опять показали себя с лучшей стороны, я не промокала, и это в окружающей действительности радовало, пожалуй, сильнее всего. Жижа под ногами мерзко чавкала, и очень редко её уровень опускался ниже колен. В основном я брела почти по пояс, иногда проваливалась глубже, и тогда бдительный харр выуживал меня на поверхность, перекидывал рюкзак на грудь и молча подставлял спину, давая возможность отдохнуть.
Сам рыжий пёр вперёд с упорством и настойчивостью автоматической буровой станции. Не сбиваясь с шага, почти не оступаясь, даже когда тащил еще и меня, и оставалось только дивиться его выносливости.
Короткие привалы мы устраивали на «сухих» местах, пара таких попалась: там жижа была гораздо гуще и не закрывала даже ботинки. Плюхались прямо в эту грязь и жевали то, что запасливый Нидар успел прихватить с собой: плоды, пряные крупные орехи и холодное мясо. Воду тоже пили из запаса, но с ней проблем не было, порой на пути попадались бочаги с неожиданно чистой, прозрачной водой. О микробах и прочем я уже даже задумываться перестала: поздно. Если могла что-то подцепить, уже подцепила, не просто же так каждое утро радует новыми неприятными ощущениями.
Несмотря на те передышки, которые давал харр, я окончательно сдулась ещё до заката. Очень хотелось совершенно по — детски плюхнуться прямо в лужу, покапризничать, поплакаться на жизнь и вообще, но мешали мухи и совесть. А потом меня, вынув из очередной ямы, безо всяких просьб и истерик подняли на плечи. И не поставили на ноги, когда стало мельче.
Нет, он точно живое существо, а не киборг какой-нибудь?!
