– Ничего такого. Стерли твоему Рону воспоминания о нашем с ним разговоре, – пренебрежительно отмахнулся Ренрих. – Он даже не возражал.
– Почему тогда тебе не стерли?
– А зачем? Я же все равно «неуместный персонаж». Не вписывался в реальность… впаяли предупреждение, – Ренрих поморщился и непроизвольно потер левое плечо. У меня сложилось впечатление, что про «впаяли» он не фигурально выражался. А вдруг он после этой карательной «пайки» такой… полупрозрачный до сих пор?!
– Вот так просто? – дотошно уточнила я.
Ренрих вздохнул: мол, опять отвлекаешься на всякую ерунду.
– У меня был выбор: стирание памяти или депортация. Как видишь, я выбрал второе.
– То есть, тебя депортировали, – проговорила я, – и вернуться обратно в мир книги ты уже не можешь?
– Не беспокойся, в твоем доме я тоже не задержусь дольше, чем нужно. Как только напишешь книгу – сразу уйду! – буркнул Ренрих.
– Куда? – спросила я.
– Не твоя забота. Думаешь, я один такой? Будь авторы повнимательней, наблюдатели не появились бы.
– А откуда они появились?
– Ты что, о них книгу писать собралась?! – внезапно взбеленился мужчина. Видно, вспомнил, что он отрицательный герой.
– Я пока вообще ничего писать не собиралась, – заметила я. Нет, ну, правда, то, что мне его жалко вовсе не дает ему права вести себя по-идиотски.
Ренрих смотрел на меня звериным взглядом. Не поймешь, то ли бросится, то ли уйдет восвояси.
– Не стоило и пытаться, – заключил, наконец, мужчина с презрением в голосе и откинулся на спинку стула. – Терпеть тебя теперь…
– Не терпи, – раздраженно бросила я.
– Ты вообще хоть что-то из сказанного мной услышала? – процедил Ренрих, сжимая кулаки.
– Да поняла я, что у тебя здесь политическое убежище. Хотя не поняла – почему! Но если тебе вдруг в хижине разонравилось – прекрасно, я могу пойти и попросить наблюдателя тебя пропустить. Вали куда хочешь!
Я собиралась добавить, что, раз уж он депортирован, то, наверное, идти-то ему больше и некуда. Но смолчала.
– Ну, иди, – процедил Ренрих. – Не терпится от меня избавится, так давай!
Я фыркнула.
– И ты еще удивляешься, что мне твое общество неприятно? Завалился без приглашения, сразу начал угрожать…
Ренрих шутливо поклонился.
– Приношу госпоже автору извинения за то, что потревожил ее драгоценный покой и спугнул вдохновение… О, точно! Нет ведь никакого вдохновения.
– Вообще-то, я пытаюсь тебе помочь!
– Оно и видно! Ты постоянно отвлекаешься! Только время тянешь! – Ренрих грохнул кулаком по столу. Это было так неожиданно: вот мы беседуем, может, не так уж спокойно и добродушно, но, по крайней мере, довольно мирно, а вот вдруг – Ренрих уже орет. Он сделал движение, будто намеревался вскочить со стула и потянулся ко мне. Я отшатнулась, едва не упав на пол.
