А началась эта история, когда до Октябрьской годовщины оставалось меньше недели. Впрочем, праздника в Ораниенбауме не чувствовалось. Да и какой может быть праздник, если Юденич не отогнан от Питера? Вдобавок еще англичане прислали в помощь белогвардейцам свой монитор «Эребус». Бьют из чудовищных пятнадцатидюймовых орудий — по всему городу сыплются стекла.
— Ох и несладко нашим ребятам на позициях! — сокрушался дежурный по отделу, прислушиваясь к тяжелым стонущим разрывам английских снарядов. — Долбят и долбят, паразиты…
Криночкин рассеянно согласился с дежурным. Какая может быть сладость от пятнадцатидюймовых гостинцев врага! Криночкину дозарезу требовалось зайти к Александру Кузьмичу, и думал он совсем не об английском обстреле. До вечернего поезда в Петроград оставалось с полчаса, а настырный этот морячок все не выходил от Егорова.
— А что, если мне заскочить на минутку?
— Валяй заскакивай, — милостиво разрешил дежурный. — Только шуганет он тебя за здорово живешь…
Василий Криночкин был самым молодым сотрудником особого отдела, — не по возрасту, конечно, а по стажу чекистской работы. Взяли его из коммунистического отряда особого назначения вскоре после ликвидации мятежа в форту Красная Горка и пока что придерживали на второстепенных поручениях — съездить с секретным пакетом в Реввоенсовет флота или навести порядок на пристанционных путях, где с ночи скапливаются неистребимые мешочники. Одним словом, мелочишки. Начальник, правда, сказал ему несколько обнадеживающих слов, но было это уже давно. «Привыкайте, Криночкин, присматривайтесь, — сказал тогда Александр Кузьмич. — И будьте всегда наготове. Чекист, он вроде патрона, загнанного в патронник: если понадобится — обязан выстрелить без осечки».
Но сколько же времени полагается ждать? Другие товарищи — такие же, между прочим, не какие-нибудь особенные — ездят на серьезные операции, отличаются, лежат в госпиталях после ранений, а он, Василий Криночкин, все фильтрует шумливые спекулянтские толпы: у кого законных два пуда, согласно декрету товарища Ленина, тот проезжай без задержки; кто везет для продажи — попрошу пройти в комендатуру. От тихой жизни и патрон имеет свойство ржаветь, разве начальник этого не понимает?..
И все же Криночкин поступил разумно, не сунувшись к Александру Кузьмичу без спросу. До вечернего поезда оставалось всего минут десять, и тут Егоров сам выбежал из кабинета. Чем-то страшно озабоченный, нетерпеливый.
