— Ну, если сто грамм, — Молчанов садится за руль. — Тогда разрешаю.
За всем этим трёпом, я как-то забываю, что на сегодня ко мне уже собирается прийти одна гостья. А после просто не знаю, как отказать Надежде. Подумав, мысленно машу рукой: может Настя уже закончит свои медицинские эксперименты, к тому времени, как придёт Надя.
Машин на улицах мало, что и неудивительно: по радио то и дело звучит предупреждение, чтобы жители не высовывались без особой причины. То же самое, как я понимаю, передают по телеку и высылают на телефоны. Посему, по большей части попадаются полицейские патрули и ирбисы. Пару раз нас останавливают и проверяют документы. Извиняются и пропускают.
— Дебилизм, — бормочет Надя. — Нет, ну в самом деле, неужели они думают, что твари станут разъезжать на тачках?
— Что-то не то, — соглашается с ней Фёдор. — Папа прав: приближается какая-то жесть. Блин, надо думать, как отразить внешнюю угрозу, а нас — сплошные подковерные дрязги. Так и весь город недолго просрать!
— Не просрём, — говорю я, но без особой уверенности. Уж кто-то, кто-то, а я точно знаю, что далеко не всё заканчивается хорошо.
У въезда во дворик перед общагами нас останавливают ещё раз. В этот раз — только свои. Документы, понятное дело, не проверяют, зато сообщают о новшествах в безопасности. Жабы организовали патрули, которые имеют право в любое время дня и ночи проверять комнаты. Посторонним вход категорически запрещён и ещё миллион других ограничений.
— Совсем башкой трахнулись, — комментирует Надя, вылезая из машины. — Пусть ещё гинекологов привлекают, с проктологами, чтобы проверяли. Если какая-то жаба ко мне сунется, в тыкву прорежу.
— Завтра позвоню, — говорит Фёдор. — Пока всё в подвешенном состоянии, но у Папы имеются определённые мысли, так что особо не засиживайтесь и не больше ста грамм, ясно?
— Чего же тут непонятного? — почти в унисон говорим мы и улыбаемся друг другу. Федя ворчит и уезжает.
— Пойду, приготовлю всё к нашему интиму, — говорит Надя и в ответ на мой вопросительный взгляд, успокаивает. — Лёнечка, не бойся, я на твою девственность покуда не покушаюсь. Покуда…
Ну раз так, я иду к своему блоку, поражаясь непривычной тишине и пустоте между корпусами. Даже на балконах не заметно курящих, как это бывает обычно по вечерам. От всего этого становится тревожно и ощущается холодок в груди. Да и ощущение стремительно приближающейся беды. Уже в который раз, за последние дни.
На вертушке сидит не Валентин Степанович, а какой-то незнакомый мужик в штатском. Он долго изучает мои документы, сверяется со списком в планшете и кому-то звонит, отворачиваясь и приглушая голос. Естественно, со мной подобные штуки не проходят, и я отлично слышу, как голос говорящего, так и того, кто ему отвечает. Жабы, как я и думал. Жабы и пиджаки. Мужику советуют ничего не предпринимать и говорят, типа всё под контролем.
