― Эличка! Ты? Так рада тебя слышать, девочка моя!
Девушка улыбнулась.
― Я тоже рада Вас слышать, Тамара Дмитриевна! Скажите, о Саше есть какие-нибудь вести?
― Вести? Хм. Александра сейчас находится в душе в доме своей матери. Она прилетела несколько часов назад.
Эля незаметно ударила в ладоши «Иес!»
― Приезжай к нам в гости. Я тебя давно не видела. Проведай болеющую старуху.
Десять минут Тамара Дмитриевна подробно описывала все симптомы посетившего её недуга и все страдания, которые сумело перенести её стареющее тело. Она искренне радовалась, что блудная дочь так за неё испугалась, что бросила все свои бесполезные занятия за рубежом и примчалась к почти умирающей родительницы первым же рейсом.
― Ой, девочка! Прости меня за болтовню. Я же даже не спросила, зачем ты мне звонишь. У тебя всё в порядке?
― Более чем. Я просто хочу предложить Сане хорошее место работы. Одна очень крупная испанская компания ищет хорошего экономиста. Завтра у неё собеседование в девять. Это хороший шанс. Пусть перезвонит мне, как сможет.
Даже на расстоянии Эля поняла, что Тамара Дмитриевна улыбается.
― Спасибо тебе, деточка! Это просто замечательная новость. Саша тебе обязательно перезвонит. А ты заезжай к нам. Мы все будем очень рады.
Сашка лежала в огромной ванне уже второй час, пытаясь осмыслить ситуацию. Сразу по приезду она встретилась с их семейным врачом. То, что она услышала, казалось, перевернуло всю её жизнь с ног на голову. Час она рыдала, заперев двери в ванной комнате, и включив душ на полную мощность, а потом погрузилась в горячую воду, но никак не могла согреться. Озноб не покидал её тела, и девушка, наконец, поняла, что это дрожит её душа. «Мама, мамочка! Но почему ты никогда ничего мне не рассказывала?»
― Мужайся, девочка! У твоей матушки больное сердце. ― Голос доктора Розенталя звучал, как приговор.
― Нет. Мама никогда не жаловалась. А иногда мне казалось, что у неё вообще нет сердца.
Седой эскулап укоризненно покачал головой.
― У Томочки врождённый порок, скверное заболевание, детка. Ей даже рожать нельзя было. Врачи давали шанс только одной из вас. Помню, как она писала расписку, что в случае, если предстоит выбирать, спасти должны тебя.
Сашка ушам своим не верила. Её мать всегда казалась ей абсолютно здоровой, а периодические приступы с валерианой и заламыванием рук она воспринимала, как методы давления, когда другие меры уже не действовали.
― Нет, деточка! Твоя мать не умирает. Если будет на то воля Божья, она ещё долго проживёт на этом свете. Но постарайся не волновать её! И не рассказывай о нашем разговоре. Тома не любит быть слабой.
