— Топассик! — вскрикиваю я и прикрываю губы ладонью.
— Кто? — смеется Эмилиан.
— Мой… кот?
— Это не кот, — король дает знак пальцами. Топаз вальяжно поднимается, взмахивая пушистым хвостом, здесь он намного больше, чем на земле, почти как тигр. Он удаляется вглубь купальни, а затем приносит в зубах полотенце. — Мун — фамильяр — кусочек моей души, — наклонившись к плечу, шепчет Эмилиан, — но это секрет. Умеешь хранить тайны?
Глава 21. Дара
— Ты подослал его ко мне? — от осознания, что король наблюдал за мной через зверушку столько времени, холод идет по коже. А вдруг он извращенец, а сейчас притворяется ради государственных и личных целей? Ради ребенка. Чтобы не спугнуть меня раньше времени. Ведь Марьян до свадьбы тоже был внимательным мужчиной, а потом…
Вздрагиваю. От колючего страха закрываюсь руками и прижимаюсь к стене бассейна.
— Он нашел тебя, — говорит Эмилиан и поворачивается ко мне спиной. — А после охранял.
Мужчина выходит из воды по ступенькам, вода играет алмазами на его смуглой коже: сильной спине и крепких ягодицах. У него длинные ноги и красивые голени. Поздно отворачиваюсь, когда король довольно ухмыляется через плечо, а цветок на животе снова распускает по всему телу навязчивое желание прикоснуться к нему хоть кончиками пальцев.
Что-то такое у меня было и к Марьяну: тянулась к нему, как бабочка к ядовитому цветку, хотелось быть под его защитой. Мне нравилось, когда он обнимал, ласкал до искр в глазах, целовал жарко и говорил, говорил, говорил… Что я та самая. И сейчас я смотрю в затылок копии моего палача. Потому что после свадьбы муж казнил меня каждую минуту: утром, днем, вечером и ночью. Если я могла двигаться и не теряла сознание — он просто издевался и насиловал. Приставлял врачей, они вытаскивали меня, хотя жить совсем не хотелось, а затем снова приходил Егоров: насиловал и мучил.
Я отворачиваюсь и прячу лицо в ладонях. Хочу, чтобы Эмилиан ушел, не напоминал о прошлом, не ковырял свежие раны.
К борту с моей стороны подходит Топаз. Падает на передние лапы и проводит пушистой щекой по влажной коже плеча. Лижет осторожно, успокаивающе и заглядывает мне в глаза, будто просит поверить его хозяину.
«Кусочек моей души».
То есть он руководит им даже сейчас, а я просто дурочка. Доверчивая дурочка.
— Уходи, — шепчу. — Не прикасайся. Ты обещал.
— Извини, — говорит за спиной Эмилиан. От его низкого голоса по животу растекается сладкая нега. — Мой фамильяр мне не подчиняется. Он просто знает, кто важен для меня, — долгая пауза протягивает между нами невидимую нить, дрожащую, как серебристая струна. Я бы с удовольствием ее порвала, если бы знала как. — И я не могу видеть через него, не беспокойся — я не подглядывал.
