Для начала мы можем поразиться замыслу и размаху романа. Это одна из самых известных, крутых, читаемых книг на сегодня. Уже само по себе произведение, то, как оно выстроено, — великолепный пример стратегического мышления, способного увидеть картину мира в целом и при этом не упустить мелкие детали, из которых, в общем-то, и выстраиваются глобальные процессы.
Перед нами невероятно мощная и удавшаяся попытка глобального описания действительности. Но это не схема, не философский труд (хотя и без этого не обошлось), не исторический роман и не учебник жизни, диктующий, каким образом нужно поступать в том или ином случае.
Это огромное здание, которое Толстому удалось выстроить таким образом, что читатель тем не менее чувствует себя в нем соразмерно. Автор «Войны и мира» ведет нас по этажам этого здания, показывая, как устроена жизнь в отдельных квартирах, а потом вдруг будто бы взмывает над ним, чтобы показать его снаружи и поведать его историю и устройство, которое изнутри не разглядеть. И в этот момент возникает некое целостное знание — не только о событиях, описываемых в романе, но и о жизни в целом.
Повторимся — Толстой создал роман, где мы одновременно видим развитие и глобальных событий, и жизней отдельных людей. Логикой своего произведения он демонстрирует, что, если мы хотим создать конструкцию, которая будет служить долго, нельзя забывать ни одну из точек зрения. Как это сделать? Стать Львом Толстым. Это не в нашей власти, но прикоснуться к его гению и почерпнуть как минимум полезных лайфхаков мы можем. Польза чтения еще и в том, что, погружаясь в книгу, мы можем без риска пройтись по лабиринтам, в которые никогда бы не решились зайти в жизни.
В качестве первого примера давайте рассмотрим сам роман как образец анализа чего-либо.
Источник человеческих заблуждений
Изначально Лев Толстой не планировал писать о войне 1812 года. Он намеревался создать книгу под названием «Декабрист», события в котором происходят в 1850-е годы. В наброске предисловия к «Войне и миру» Толстой писал:
Герой ‹…› должен был быть декабрист, возвращающийся с семейством в Россию. Невольно от настоящего я перешел к 1825 году… Но и в 1825 году герой мой был уже возмужалым, семейным человеком. Чтобы понять его, мне нужно было перенестись к его молодости, и молодость его совпала с ‹…› эпохой 1812 года ‹…› Ежели причина нашего торжества была не случайна, но лежала в сущности характера русского народа и войска, то характер этот должен был выразиться еще ярче в эпоху неудач и поражений…
