Что-то надсадно вибрировало внутри, требуя выхода… А как этого добиться, как ослабить давление за грудиной — не могла понять.
Думала, после похорон станет легче… но, наоборот, прошло еще два дня, а Лесю только сильнее сжимало, спрессовывало неясным напряжением. Она словно задыхалась в своем окружении, среди людей, которых знала годами с неизменными отстраненными и чужими лицами-масками. Улыбаются с четко отрепетированной грустью, а у каждого в голове явно счетчик того, сколько ей в наследство теперь осталось? И будет ли теперь муж на место тестя метить? И что же там случилось такое, что жена застрелила Авраменко?
А Лесю эти улыбки, как сдвигающиеся стены в какой-то подземной ловушке, сжимают до удушья. На грани, на самом пределе последних сил.
И только с Верой, которую отпустили к ней на похороны, как-то дыхание перевела. Поддержка подруги помогла держать себя в руках и помнить о том, что у всего ее притворства и этого действа есть цель… о которой Вере она не говорила, кстати. Даже ей не решилась рассказать ни о Шусте, ни о своем плане, ни о Николае… Хотя ведь действительно искренне подругой считала. Но риск раскрытия заставлял молчать.
А остальных… Никого видеть и слышать не хотела, никому не отвечала, молча кивая на все соболезнования и улыбаясь точно так наигранно, как они. Отстраненно, бессмысленно.
Но Николай… С этим мужчиной все по-другому. И именно сегодня его звонок добил ее выдержку.
Сама не знала почему. Однако он становился ей настолько нужным, что это дико, до ледяной дрожи в позвонках, пугало Лесю незнакомым чувством потребности в поддержке мужчины.
— Тебе сейчас точно стоит с кем-то разговаривать, моя девочка. А не похоже, чтобы было с кем. Так почему я не могу позаботиться о тебе? — Николай, казалось, совершенно спокойно отнесся к ее напряженному, даже визгливому тону.
Только Лесю это, вопреки здравому смыслу, лишь подстегнуло. Нервы ни к черту! Наверное, такой и есть срыв…
Но может ли это служить оправданием ее истерики? Понятия не имела. Никогда раньше срывов с ней не случалось, не позволили бы, так что анализировать сейчас не могла. И почему сорвалась именно с ним? Стала ли она подсознательно ощущать себя в безопасности с Николаем после всех этих его звонков и разговоров?
Одна лишь вероятность, что ответ «да», пугала до спазма в горле.
— И ты самостоятельно решил взять и присвоить эту роль себе?! Как самонадеянно и нагло, Николай! — огрызнулась зачем-то. Всегда, когда нервничала или боялась, прикрывалась высокопарной, до скрипа зубов, вежливостью.
