Вбираю в себя всю тягость состояния якута. Становится дико тревожно, не слышу посторонних звуков, не моргаю, пронизываю взором раскосые глаза Хорула.
— Айхан потерпел поражение в отъезде. Все пали, только я спасся. Люди Громова оказались сильнее.
Отшатываюсь, когда Хорул произносит знакомую фамилию. Громов. Фугас проклятый! Именно он, который год нападает на Айхана и пытается отвоевать богатый алмазами рудник. Изводит. Будто стервятник кружится над нашей семьей.
Брат очень могущественный человек и все это время ему удавалось отбиваться. Пока он не решил отправиться лично к Громову и, наконец, покончить с этим варваром.
— Айхан жив? — шепчу сквозь слезы.
Я терпеть не могу своего брата, однако, и гибели ему не желаю.
— Да, но он критически пострадал. Я отвез его в больницу и сразу к вам. Остальное потом, нужно торопиться госпожа.
Хорул нервничает и марширует к окну, отодвигая штору, сморит на припорошенный снегом двор. Кидаюсь за ним, замираю подле.
Вдали я вижу бескрайнее холодное море и скалистые берега, покрытые ягелем, но это совершенно неважно. Ведь прозрачные стекла дребезжат от оглушающего рева черных кроссоверов. Тонированных, глянцевых, за рулем которых люди уж точно немилосердные.
Они прямо у нашего дома, словно посланы из самой преисподней. Таких огромных махин нет ни у кого в округе. Сердце покалывает, когда будто по приказу дверцы разом открываются и из салонов выходят мужчины. Такие же страшные, в камуфляжных костюмах как у военных. Чужеземцы. Осквернители.
А во главе я вижу Его. Щурюсь, пытаясь разглядеть в мужчине хоть что-то человеческое. Но в смуглом небритом лице я узнаю лишь демона смерти.
— Мамочки!
Визжу, подпрыгиваю, когда незнакомец резко поднимает голову. Он смотрит прямо на меня. В упор. До дрожи в моих коленках. Смотрит и делает шаг.
Охранник брата хватает меня за локоть, быстро утаскивая от окна.
— Не успели, — досадно хрипит, — госпожа, вам нужно спрятаться. Я попытаюсь вас защитить и вызвать подмогу.
Панически размахиваю руками как лопастями, теряюсь, бегу на второй этаж в комнату. Краем глаза наблюдаю на диване старика. Изворотливая экономка испарилась.
Вихрем залетаю наверх, а в душе льдины царапают. Оглядываю комнату, думаю секунды три и залезаю в шкаф. Именно. Забиваюсь в угол, снимаю с вешалки шубу и укрываюсь. Тут много нарядов плотно напиханы, и я все еще надеюсь остаться незамеченной.
Замираю, откусываю гель-лак вместе с ногтями. Слепну в полумраке, сгораю от неизвестности. С первого этажа доносится долбежка. Дверь ломают, стало быть. Наверное, это сам Громов, лично пожаловал, чтобы окончательно перебить наш род.
