Напротив, Он наставлял нас не примешивать к молитве, как делают язычники, те или иные вещи, которые противны заповедям Его.
39. Ибо это детский образ мыслей[682] – когда вникают в последовательность слов и бывают озабочены ею вместо того, чтобы ставить целью для своего разума смысл <слов> и <исходя> из него изыскивать молитвы, прошения и прекрасные мысли, полезные для образа жизни нового века. Изменение внешней формы слов ничего не меняет в молитве, которую передал Господь наш,[683] если только мы молимся исходя из ее смысла и разум наш следует ему.
40. Забота моя заключается в том, чтобы от всякого вреда сохранен был любящий наставление, поскольку он озабочен тем, чтобы открыть истинный смысл Писаний, <чтобы он> не споткнулся обо что-либо и не считал полезное вредным, и <чтобы> не воспринимал он что-либо лишь исходя из его внешней формы.
41. Когда ты слышишь о неких мужах-отшельниках то, что говорит о них история, – как тот или иной повредился от непрестанной молитвы,[684] <или как>, опять же, некоторые из них были прельщены демонами, потому что пренебрегали псалмами или не занимались ничем другим, кроме непрестанной молитвы, и многие из них впоследствии повредились или были осмеяны <демоническими> призраками, и тому подобное, – не огорчайся тем, что внешне слышишь, внутренне не понимая <смысла этого>, и не впадай в сомнение о <вещах>, которые исправляют всякое наше повреждение.
42. Ни постоянство молитвы не порождает заблуждение, ни опущение псалмов, если для этого есть уважительная причина. Причиной заблуждения считаем мы не молитву, источник жизни, и не заключающийся в ней труд, но то, что некоторые люди оставили почтительные внешние положения <тела> и склонились к своим собственным законам и особым обычаям, которые они сами для себя установили по своему произволу; и то, что они полностью лишили себя Святых Таин, пренебрегая ими и презирая их; и то, что они также <лишили себя> света божественных Писаний и перестали исследовать слова Отцов и их наставления о приемах борьбы с демонами; и то, что они оставили различные виды смирения, поклоны, продолжительное лежание на земле, страждущее сердце и смиренный[685] внешний вид, соответствующий молитве, скромную позу, смиренно сложенные руки,[686] или простертые к небу, благоговейные чувства на молитве. И охвачены они различными формами гордыни, из-за которой примешивают к молитве оскорбление в адрес Бога. Забывая о возвышенности божественного Естества и о бренности их собственного естества, они сопровождают молитву надменными внешними позами. При всем том слова их молитв ничем не отличаются от псалмов.
