§ LXVI. О философах, поднявшихся над почитанием элементов
Из тех оставшихся философов, которые, перешагнув через элементы, стали ревностно исследовать нечто более возвышенное и необыкновенное, одни воспели бесконечное, как Анаксимандр милетец, и Анаксагор клазоменец, и афинянин Архелай; двое последних над беспредельностью поставили – Ум. Милетец же Левкипп и хиосец Метродор, как кажется, оставили два начала: наполненность и пустоту. Заимствовав эти два, абдерит Демокрит прибавил к ним «образы». А кротонец Алкмеон думал, что богами являются звезды, которые он считал одушевленными. Не умолчу о бесстыдстве таких философов! Ксенократ (он был уроженцем Халкедона) говорит туманно, что планеты суть семь богов, восьмым же является состоящий из всего неподвижного космос. Не пройду мимо стоиков, говорящих, что божественное проникает всякую, даже самую недостойную материю; они совершенно позорят философию. Мне кажется, не мешает упомянуть здесь и перипатетиков. Отец этого направления, не познавший Отца всего, полагает, что Тот, Кого называют Всевышним, является душою вселенной; таким образом, это философ, считая Богом душу космоса, наносит удар самому себе: ведь, ограничивая Провидение сферой луны и тем, что под ней, думая, однако, что мир является Богом, он противоречит самому себе, утверждая, что непричастное Богу есть Бог. Эресец же Теофраст, ученик Аристотеля, предполагает, что Бог есть отчасти небо, отчасти дух. Я охотно обойду молчанием только Эпикура, который, будучи нечестивым, считает, что Бог ни о чем не имеет попечения. А Гераклид Понтийский? Разве он не склоняется к «образам» Демокрита?
