, которому тогда было восемнадцать лет (Eus. H. E., VI 3, 3)
[4]. В начале 210-х гг. Климент находится в Иерусалиме, о чем свидетельствует письмо Иерусалимского епископа Александра (Eus. H. E., VI 11, 6). Довелось ли ему возвратиться в Александрию – неизвестно. Умер он около 215 г.
Климент был блестящим полемистом и апологетом. А. Амман характеризует его следующими словами: «По натуре энтузиаст, поэт и мистик, убедительный, красноречивый, проявляющий в некоторых случаях недюжинную интуицию, Климент пленяет своей свежестью, непосредственностью и чуткостью, своим неизменно живым воображением»[5]. Его стиль нетороплив и спокоен. Придя к познанию истины христианского учения после продолжительных поисков, он с отеческим сочувствием относится к язычникам, которым хочет дать счастье подлинного богопознания. В сочинениях, образующих своеобразную трилогию, – «Увещевании к язычникам», «Педагогике» и «Строматах» – Климент рассматривает язычество («Увещевание»), христианство («Педагог») и христианство в его отношении к язычеству («Строматы»). Основой для этих сочинений послужили, вероятно, лекции, читавшиеся им в своем училище.
«Увещевательное слово к эллинам» (т.е. к язычникам) Климента (Προτρεπτικὸς πρὀς Ἓλληνας) появилось около 192 г.: в «Строматах», которые, вероятно, были написаны позднее «Протрептика», Климент говорит о смерти императора Комода (192 г.) как о недавнем событии (Clem. Strom., I (21) 144, 1–145, 5). В «Увещевании» Климент раскрывает перед своими читателями суть языческих мистерий, доказывает суетность идолопоклонства, призывая в качестве свидетелей языческих философов и поэтов, и приглашает читателей стать участниками подлинных таинств – принять Христа. По форме и содержанию «Увещевание» существенно отличается от ранних христианских апологий[6]. В нем не названы адресаты, почти ничего не говорится о гонении на христиан. Единственным указанием на такие гонения являются слова: «несчастные, жалкие люди полагают, что Бог вещает посредством ворона и галки, а не через человека, и почтили ворона как вестника Божьего, человека же Божьего, который не каркает, не кудахчет, а говорит членораздельно, преследуют. Горе тем, которые не ожидают милости с неба и не уклоняются от наказания, пытаются бесчеловечно убить учащего их разумно и человеколюбиво и призывающего к справедливости» (Clem. Protr., 104, 2). Намеки на угрозу истине и ее защитникам содержатся в Protr. 71, 3 и 74, 2. О ненависти к благу и запрещении его говорится в Protr. 89, 3. Не упоминает Тит Флавий и возводимые на христиан обвинения. Он не защищается и не обвиняет. Ему больше по душе роль учителя.
