— Кофе готов, — устало махнула Шэрен и пошла к выходу.
Ник даже не повернулся на голос, продолжая недовольно сверлить взглядом черный стеклянный стол, но когда Шэрен поравнялась с ним, одним решительным движением привлек ее к себе.
— Я не хочу кофе, — шептал он, — я хочу тебя.
Ник не дал ей опомниться, закрывая рот поцелуем. Шэрен протестующе уперлась руками в широкую грудь, но его губы были такими нежными и теплыми, а пальцы, зарывшиеся в волосы, вопреки ситуации, не причиняли боли. Ник не пытался навязать свою близость, заставить покориться, он пытался уговорить, соблазнить, добиться добровольной сдачи в чувственный плен.
Он так ласково перебирал струящиеся по спине локоны, что Шэрен и не заметила, как оказалась на диване, у него на коленях. Ник умело целовал ее, в зародыше подавляя сопротивление и возбуждая желание, пока Шэрен полностью не расслабилась в его объятиях: одной рукой она неспешно гладила его спину, другой — зарылась в светлые волосы, вызывая его довольный вздох. Ник чуть прикусил нижнюю губу Шэрен и, легкими поцелуями порхая по её коже, начал движение вниз. Он медленно водил языком по ее шее, одновременно расстегивая пуговицы блузки, затем небрежно сбросил бретельку, освобождая округлую грудь от полупрозрачного кружева. Его ласки из томных и неторопливых стали требовательными и нетерпеливыми. Он обжигал ее кожу губами, прикусывал соски и задирал узкую юбку. Когда его рука скользнула вверх по бедру и, сжав ягодицу, коснулась трусиков, собираясь избавиться от последней преграды, Шэрен открыла глаза.
Бороться со своими желаниями сложно, а когда рядом любимый мужчина, практически невозможно, но ей нужно было сделать выбор. Если она сейчас сдастся, уступит его страсти — больше никогда не сможет отказать. И что тогда ее ждет? Печальная судьба матери. Жизнь от встречи к встрече. Любовь, которую она будет обязана держать в тайне ото всех, и страх неминуемого расставания, потому что Ник не будет вовлечен в их отношения эмоционально.
— Я не могу, — проговорила она, отстраняясь от его губ и прикрывая грудь.
— Что значит «не могу»? — непонимающе спросил он. Шэрен не ответила, продолжая дрожащими руками застегивать блузку. — Тебе не кажется, что уже поздно показывать характер.
Шэрен заглянула в его потемневшие то ли от страсти, то ли от злости глаза и поднялась, чтобы не провоцировать Ника и избавится от соблазна прильнуть к нему и ни о чем не думать.
— Извини, это все… — Она осмотрела кабинет: строгая деловая обстановка, папки с документами, рабочая техника, диван и торопливый секс на нем. — Это все не для меня.
