Рейн вопросительно вскинул брови, явно заинтересовавшись рассказом отца.
— Эта охота на белых оракулов началась не просто так, — Десмонд взглянул на сына. — Совет, убивая всех рожденных белых, искусственно создал все условия для появления черного. По всем подсчетам, он должен быть тридцатым.
— To есть, — Рейн кинул хмурый взгляд в окно, — следующей жертвой будет черный оракул?
— Не думаю, что Совет желает убить его, — фыркнул Десмонд. — Не для этого они приложили столько усилий. Его будут искать. А когда найдут, запрут и будут пользоваться его даром на полную мощность. Сомневаюсь, что после этого Сопротивлению удастся и дальше вставлять палки в колеса Совета.
Сказав это, Десмонд внимательно взглянул на сына, словно желал что-то прочесть в его лице. Но Рейн смотрел прямо и твердо, даже не вздрогнув при упоминании армии Сопротивления.
— Держи. — Новый лист снова появился прямо из воздуха. — Тер Холл явно нацелился на эту ведьму.
— Откуда ты знаешь? — спросил Рейн, рассматривая черноволосую и темноглазую девушку.
— Взломал его аккаунт на «Знакомствах», — Десмонд пожал плечами. Заметив чуть ошарашенный взгляд сына, он возмутился: — Что? To, что я родился больше тысячи лет назад, не означает, что я не умею пользоваться техникой этого времени.
После этих слов Десмонд сменил облик, вновь став котом.
— Будь осторожен, — посоветовал он и выпрыгнул прямо в окно.
Выглянув на улицу, Рейн только и успел заметить, как черная кошачья тень скрылась в подворотне, словно поглощенная ночной тьмой.
Кивнув, он бросил последний взгляд на лист в своей руке, который почти сразу вспыхнул синим пламенем, сгорев за долю секунды. Все, что нужно, Рейн и так уже запомнил.
— Давай отпустим ее, — предложила я, смотря на трепыхающуюся рыбу на берегу. — Ей больно!
— Не говори глупостей, — возмутился мальчик рябом. — Я что, зря все эти ловушки плел?
— Нет, но…
— Тем более люби едят рыбу. Это нормально. Неужели ты хочешь умереть с голоду?
— Подумаешь, и без рыбы проживу, — фыркнула я, жалостливо глядя на бьющую хвостом рыбешку.
— Да? Что же ты тогда будешь есть? — мальчик удивленно посмотрел на меня, и я отчетливо увидела черные, как самая безлунная летняя ночь, глаза.
— Ягоды, — притопнула я. — Гзибы. Молоко пить буду.
— А кто сказал, что ягоды или грибы ничего не чувствуют, когда их едят? — мальчик хитро прищурился. — Может быть, им тоже больно, просто они сказать и показать этого не могут? А?
— Но… Но… — растерялась я, а потом расплакалась от понимания, что теперь мне придется умереть с голоду.
