Ее оценки были всегда окончательными, вкус - безошибочным, она обладала даром открывать таланты.
Когда собирались гости, вначале каждый старался поговорить с ней, потом обычно говорила она. В какой-то момент она вдруг бросалась к роялю и звала того композитора, кто был у нее в этот вечер,- Мишеля Эмера, Глансберга или Гигит (так она называла Маргерит Монно).
- Вот, послушай,- говорила она обычно,- что ты об этом скажешь...
И уже ее пальцы касаются клавиш, музыки еще, собственно, нет, но Эдит что-то напевает, ее голос крепнет, и происходит чудо: на ваших глазах рождается песня, она еще не сложилась, но Эдит ее "чувствует", угадывает, она вся напряжена, натянута, как струна, сейчас для нес ничего не существует, она никого не видит.
Склонившись над роялем рядом с композитором, она снова и снова повторяет свою мелодию, ее глаза сияют, она вся охвачена возбуждением.
Вокруг замолкают, взоры устремлены на нее, все понимают: происходит нечто удивительное. Эдит Пиаф (об этом говорили все композиторы, писавшие для нее музыку, все поэты, писавшие слова) была не только исполнительницей песни, она была ее вдохновительницей и участвовала в ее создании, она была прирожденным музыкантом.
Она была жестока к другим и к себе. В своем творческом порыве она всех увлекала, околдовывала. Так проходили часы, целые ночи. Наутро все были без сил, и только одна Эдит - неутомима; ее глаза светились торжеством: она наконец "держала" свою песню.
Если вам довелось видеть, как рождались песни Эдит Пиаф, вы этого никогда не забудете, это было сильнее, чем ее концерт.
Как-то я обедал у нее. По счастливой случайности нас оказалось всего четверо или пятеро. Эдит была веселой, отдохнувшей.
- Ну, Сель,- обратилась она ко мне,- когда же ты напишешь для меня новый сценарий?
Неловко, бестолково я стал объяснять, что это нелегко, так как она не все может играть, ее внешние данные не ко всякой роли подходят.
Она меня оборвала. Это был один из немногих случаев, когда я увидел жесткость в ее взгляде.
- Что ты этим хочешь сказать? Что я нефотогенична, некрасива?
Я начал бормотать что-то бессвязное. Я хотел объяснить, что актрисе с такой яркой индивидуальностью нельзя предлагать что-нибудь шаблонное...
Она молчала... Молчание становилось тяжелым; наконец, взвешивая каждое слово, она сказала:
- Я знаю, о ком ты думаешь... (и она назвала несколько известных актрис). Да, бесспорно, они красивы, но, поверь мне, о них забудут, никто не будет знать, кем они были, а я буду жить в ваших сердцах, даже если умру.
