— Отпусти меня, подонок! — сама не ожидая от себя такой смелости и силы, вдруг вскрикнула она зло, рванувшись из железной лапы этого монстра, возвышавшегося над ней чуть ли не на две головы. В ту же секунду ее швырнули вперед, и она упала на колени в пыль и грязь, на битые куски асфальта. Ноги пронзила боль, как и ладони, которые она успела подставить, но охватившее бешенство заставило ее подскочить на ноги и тут же развернуться к своему обидчику. — Чтоб ты сдох! Слабак! Сволочь!
Она не успела договорить, хотя многое еще могла бы выплюнуть ему в лицо, да и остальным тоже. Когда его рожа вытянулась и побледнела, Марьяна даже испытала некоторое удовольствие за собственные страдания. Как он посмел хватать ее за волосы?! Как посмел тащить ее как какую-то собачонку, а потом швырнуть?! Еще чуть-чуть, и она бы бросилась на него, готовая порвать на части зубами и когтями и совершенно не осознавая, что ей просто не хватит на это сил — одного его маха левой будет достаточно, чтобы надолго ее вырубить, если вообще не прибить. В любом случае никакой схватки не последовало, потому что кто-то другой вдруг неслышно подобрался сзади, пока она буянила, ухватил ее за растрепавшуюся косу и приставил к горлу острый как бритва нож.
— Это что еще за бешеный волчонок? — совсем не зло, даже пугающе нежно прошептали в самое ухо, вызывая приступ мурашек и новый горячий прилив страха. — Кто-то тут покушается на мои лучшие кадры? Кажется, все мы в опасности… — в мужском голосе слышалась веселая улыбка и ирония, даже не злая, но почему-то от того не менее жуткая. Наверное, из-за острия ножа, колющего горло где-то под ухом. От этого острия очень хотелось отстраниться, но тот, кто его держал, не позволял. Его хватка хоть и не была болезненной и зверской, как у Паука, но вывернуться, не напоровшись на нож, все равно было нереально. Те, кто стоял поблизости и слышал его слова, негромко заржали. Марьяна осторожно сглотнула и попробовала заговорить, но только ничего у нее не получилось, кроме как шевельнуть губами. Голоса просто не было. То ли она успела его сорвать, то ли от перенесенного стресса какие-то нервы переклинило. Вместо нее заговорил Паук.
— Та самая воровка, о которой мы тебе рассказывали, Барон, — мрачно констатировал он. — Видите ли, не довольна грубым отношением, сука.
— Ах вот как… — протянул густой низкий голос неспешно и мягко, словно бархатом провел по уху и щеке. — Тогда ее претензии вполне обоснованы… Никто ведь не любит грубого отношения, кроме опущенных, правда?
